– Спасибо, Господь, за то, что дал нам с Эй Джеем время на сегодняшний разговор. Направь его на этом духовном пути, Господи.

Направление мне действительно необходимо. В этом мы согласны.

…Подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение.

Послание к Римлянам 1:27

День 256. Вернувшись в Нью-Йорк, я продолжаю изучать евангельское христианство. Сегодня вечер пятницы, и я иду на занятие по Библии. Эта группа уже тридцать лет собирается по пятницам в Верхнем Истсайде. Сегодня мы погрузимся в главу третью Послания к Евреям. Занятие будет вести доктор Ральф Блэр, убежденный евангельский христианин.

Должен упомянуть еще одну деталь: Ральф Блэр – гей. Открытый. И не из тех, что «когда-то были геями, но излечились». Ральф, как и все остальные мужчины в его группе, признают гомосексуальность с тем же жаром, с каким ультраконсервативные евангелисты ее клеймят. Они анти-Робертсоны.

– Заходите, – говорит Ральф, – вы первый.

У Ральфа успокаивающий бархатный голос. Что вполне уместно – по профессии он психотерапевт. Библейская группа собирается в его офисе, где есть все, что должно быть в кабинете психотерапевта: черные кожаные кресла, мягкий свет, темное дерево кругом. Одну полку загромождает «Руководство по диагностике и статистике психических расстройств»[203], другую – «Атлас секса»[204]. Ральф и сам выглядит в хорошем смысле психотерапевтично: лысый, за исключением нескольких седых прядей, темно-зеленый вельветовый пиджак, синий свитер, красный галстук и хлопчатобумажные брюки.

– Рад, что вы нас нашли, – говорит он. – Среднестатистический нью-йоркский гей в пятницу вечером занимается другими вещами.

Я издаю смешок.

– В 80-е о нас написала New York Times, и статья начиналась с этого предложения, – говорит он.

Ральф устроил десяток сидений вдоль стен, и на каждом лежит толстая Библия в синей обложке. Сегодня нам столько не понадобится. Большинство завсегдатаев уехали из города, поэтому приходят только трое самых упертых: плотный композитор-песенник родом из Флориды, архитектор с квадратной челюстью и учитель танцев из колледжа в Нью-Джерси, который делает пространные заметки.

Все они члены организации «Неравнодушные евангельские христиане» (Evangelicals Concerned), которую Ральф основал в 1975 году для евангельских христиан-гомосексуалов и сочувствующих. Это не слишком мощное движение: в его почтовой рассылке две тысячи человек.

Но само его существование было для меня сюрпризом.

Мы начинаем. Ральф поручает учителю танцев прочесть некоторые стихи из Послания к Евреям 3. Потом он прерывает чтение, чтобы обсудить услышанное.

– Вера – не просто рациональное согласие, – говорит Ральф, снимая очки в тонкой оправе, чтобы подчеркнуть свою мысль. – Надо быть готовым действовать в соответствии с верой. Иначе говоря, слова ничего не значат. Единственное исключение – психотерапия.

Ральф возвращает очки на кончик носа. Он не подавляет других, но определенно возглавляет их. Он анализирует, разбирает грамматику, знает изначальные слова на греческом.

– Продолжайте, – говорит Ральф.

Учитель танцев читает стих, в котором Моисей сравнивается с домом, а Иисус – со строителем.

Это очень важный стих. На нем строится теология Ральфа. Он не просто великий пророк. И не «самый прекрасный цветок в человеческой семье», как говорит Ральф. Он Бог, и воскресение было буквальным. Здесь Ральф цитирует Клайва Льюиса[205]: «Простой смертный, который утверждал бы то, что говорил Иисус, был бы не великим учителем нравственности, а либо сумасшедшим вроде тех, кто считает себя Наполеоном или чайником, либо самим дьяволом. Другой альтернативы быть не может: либо этот человек – Сын Божий, либо сумасшедший или что-то еще похуже. И вы должны сделать выбор»[206].

Иными словами, Ральф консервативен с теологической точки зрения. Это делает его евангельским христианином. Социальный и гуманистический смысл Писания важен, но Блэр делает акцент на божественную природу самого Христа.

Полуторачасовое занятие проходит как по маслу, без единого упоминания о гомосексуальности. Если бы к нам зашел прихожанин Баптистской церкви с Томас-роуд, возможно, он не заметил бы никаких отличий. Хотя не совсем так. Ральф и его группа отвечают по крайней мере одному стереотипу насчет геев: они много знают об одежде.

В какой-то момент беседа переходит на пуговицы, и учитель танцев начинает бросаться терминами вроде «планки». Очевидно, это часть мужской рубашки, прикрывающая пуговицы.

Архитектор добавляет фактик о куртках в стиле Эйзенхауера. Во время Второй мировой войны было решено обрезать подолы пиджаков, чтобы сэкономить ткань.

– Подол, – объясняет он мне, – у мужского пиджака находится ниже пояса.

Он смотрит на Ральфа:

– У вас подол есть почти каждый день.

Ральф улыбается.

После занятия по Библии мы идем поесть кебабов из курицы в турецком ресторане, и Ральф читает мне ускоренный курс своей жизни. Он вырос в умеренно религиозной пресвитерианской семье в Огайо. Ральф рано осознал свою гомосексуальность – к старшим классам точно. И еще он знал, что любит религию.

В школьной библиотеке он нашел брошюру фундаменталистского Университета Боба Джонса. Ральф со смехом говорит, что его привлекла желтая обложка:

– Остальные брошюры были черно-белые и скучные.

Ему понравилось, что в Университете Боба Джонса делают акцент на Христа, и он поступил туда в 1964 году. Поступление не прошло гладко. Для начала его разгромил Боб Джонс-старший, краснолицый старик с дрожащими пальцами.

Ему страшно не понравилось, что Ральф защищал преподобного Билли Грэма: тот считался слишком либеральным.

– Я думал, у него будет инфаркт, – говорит Ральф.