В итоге перебои с продовольствием и огромные «хвосты» в лавках Петрограда стали одной из важнейших причин Февральской революции.

Несколько слов стоит сказать и о человеческом факторе. Русский офицерский состав был в целом инертен и мало инициативен. Еще хуже дело обстояло с унтер-офицерами, большинство которых составляли выслужившиеся солдаты.

В 1914 г. в русской армии уже были автомобили и аэропланы, но на тысячу солдат неграмотные составляли более половины. А в Германии на тысячу солдат был 1 (один!) неграмотный! Для Франции эта цифра составляла 68, а для Австро-Венгрии – 220 солдат.

К началу века в России служба в армии, даже на офицерских должностях, была куда менее популярна, чем во Франции и Германии. Там, кстати, мужчины, отслужившие в армии, имели множество льгот. К примеру, во Франции человек, не служивший в армии, не имел права занимать государственные административные должности.

Одной из причин прохладного отношения к армии русского образованного общества были самодержавие и личность Николая II. С началом Русско-японской войны профессор Петербургских высших женских курсов предложил отслужить молебны о даровании победы. Курсистки же немедленно созвали сходку, на которой единогласно отказались от участия в молебне. Мало того, несколько курсисток послали поздравительную телеграмму… микадо.

Поздравительный адрес японскому императору направила и группа петербургских студентов-путейцев. В конце концов Министерство внутренних дел России категорически запретило служащим телеграфа принимать приветственные телеграммы в адрес японского правительства, а имена «подписантов» велело сообщать в местные жандармские управления.

В одной из витебских гимназий, когда учитель рассказал о нападении японцев, гимназисты встали с мест и закричали: «Да здравствует Япония!»

Правда, в августе 1914 г. таких явлений было немного. Так, 1 августа 1914 г. на улицы Киева вышли несколько сотен «украинствующих» с транспарантами: «Да здравствует Австрия!» Дело в том, что патриотическая пресса потрудилась на славу, создав даже в глазах либералов образ жестокого и коварного тевтона и бедных, беззащитных братушек – славян. Но уже через несколько месяцев войны о «братушках» все забыли. Тема Проливов была чужда 90 % населения России, да и царь и его министры из политических соображений не могли сделать захват Константинополя главной целью войны. В итоге русский народ попросту не знал, за что, собственно, он воюет. Старый догмат – «За веру, царя и отечество» – уже давно не работал. Вильгельм II не покушался на православную веру, с царем он был в родственных отношениях и до 1914 г. выпил с Ники не одну бочку водки и портвейна. Наконец, кайзер не покушался на «отечество», а какие-то земли ляхов – не в счет.

Русские войска в начале XX века готовились к войне с… Наполеоном. На учениях скакали огромные лавы кавалерии, по 10–30 тысяч всадников, плотными колоннами маршировала пехота. Можно только удивляться умственным способностям генералов, прекрасно знавших зону поражения шрапнелью батареи полевой артиллерии, скорострельность пулеметов Максима и магазинных винтовок. Ведь элементарный расчет показывал, что все эти колонны будут попросту выкошены огнем противника.

Германские генералы тоже не были провидцами, и у них тоже хватало иллюзий относительно полевой войны. Но в германской полевой артиллерии было в несколько раз больше гаубиц, то есть орудий навесного огня, я уж не говорю о многих сотнях легких, средних и тяжелых минометов.

Полевая маневренная война в 1914 г. длилась несколько недель, а затем переросла в позиционную. Теперь решающую роль играли не полевые пушки, а гаубицы, мортиры, минометы и легкие траншейные (батальонные) пушки.

Французские стратеги с начала 80-х годов XIX века внушали нашим генералам, что все войны в Европе можно выиграть в течение нескольких недель, используя полевые войска и полевую артиллерию. А сами в обстановке глубокой секретности как от немцев, так и от русских создали мощную тяжелую артиллерию и построили несколько десятков первоклассных крепостей. Именно крепости и спасли Францию в 1914–1915 гг., разумеется вместе с сотнями тысяч русских солдат, павших на Восточном фронте за неведомые им Эльзас и Лотарингию.

Конечно, все было не так просто. Ряд пограничных французских и бельгийских крепостей пали в течение нескольких дней, не выдержав огня огромных германских мортир калибром до 42 см. Ошибочной была доктрина, по которой осажденная со всех сторон крепость могла держаться длительное время. Однако и павшие крепости сыграли свою роль, хотю ненадолго задержав немцев.

Вскоре французы изменили свою тактику. 5 декабря 1914 г. формально все их крепости были упразднены и заменены тремя укрепленными районами – Бельфорским, Верденским и Дюнкерским. А крепости Бельфор, Нанси, Верден, Реймс, Суассон и другие стали узлами обороны укрепрайонов. Таким образом, почти весь Западный фронт стал сплошным французским укрепрайоном. Благодаря крепостям от швейцарской границы до Нанси немцам в течение всей войны удалось продвинуться лишь на несколько километров от своей границы. А в центре и на севере немцы нигде не углубились более чем на 150 километров в глубь французской территории.

А могло ли быть такое на Восточном фронте? Да. И для этого Николай I, Александр II и Александр III вложили миллиарды рублей в строительство трех линий крепостей на западных рубежах России.

В 1831 г. Николай I приказал построить три линии крепостей для защиты западной границы. В первую линию вошли крепости, расположенные в Царстве Польском: Модлин, Варшава, Ивангород и Замостье.

25 февраля 1834 г. император Николай I приказал переименовать крепость Модлин в крепость Святого Георгия в память о сражении под Остроленко, а 14 марта того же года крепость была переименована в Новогеоргиевск.

В Брест-Литовске строительство мощной крепости началось 6 июля 1822 г., а 26 апреля 1842 г. крепость вступила в число действующих. Любопытно, что с 1905 г. в крепости Брест-Литовск размещался воздухоплавательный батальон. На его вооружении находился дирижабль французского производства «Клемен-Баярд» («Clement Bayard»), а с 1913 г. – дирижабль «Кондор»[137]. Кроме них, в батальоне было несколько аэростатов и аэропланов.

Кстати, в 1912 г. были даже отпущены деньги для строительства в западных крепостях подземных укрытий для аэропланов. Увы, их к августу 1914 г. так и не построили. А куда ушли деньги, можно только гадать.

Ко второй линии крепостей можно отнести крепость II класса Осовец, построенную в 1882–1887 гг. на границе между Гродненской и Ломжинской губерниями на реке Бобр, у пересечения ее с Брест-Гривской железной дорогой.

Одновременно с крепостью Осовец началось строительство крепости Ковно, расположенной на правом берегу реки Неман при впадении в нее реки Вилия.