Отношение русских правителей к броневым башням сухопутных крепостей было хорошо проиллюстрировано несколько лет назад на телевидении при показе документального фильма о Николае II. Там наш самодержец в 1915 г. осматривает трофейные орудия во взятой австрийской крепости Перемышль. Он с совершенно тупым выражением лица проходит мимо броневых башен и не задает ни одного вопроса. А ведь он впервые видит эту технику! Представьте на секунду реакцию «бомбардира Петра Михайлова» или «маленького капрала в треуголке»… А слащавый голос за кадром зачитывает письмо нашего Верховного главнокомандующего жене: «В Перемышле я выкопал штыком красивый цветок и посылаю его тебе…» Какая прелесть!

Царь Николай II фактически ничего не делал для усиления западных русских крепостей. Раз в год императору подносили на подпись «всеподданнейшие отчеты Военного ведомства». О качестве этих отчетов царю автор знает не по мемуарам. Я сам в течение многих лет просматривал все без исключения отчеты по Военному ведомству времен Александра II, Александра III и Николая II, а также документацию, которая шла Сталину в 1920 – 1940-е годы. До 1917 г. наиболее подробными были всеподданнейшие отчеты Александру II. После 1917 г. в правительство шла самая подробная информация по военным вопросам, по объему в несколько раз превосходящая всеподданнейшие доклады.

Когда я, будучи еще студентом, первый раз взял в руки красивый дорогой том, листов на 300, «всеподданнейший отчет по Военному ведомству» для Николая II, то я чуть не заплакал. Там была одна туфта. Понять, в каком состоянии находилась армия, было фактически невозможно. Ясно лишь было, что все хорошо. К примеру, говорилось в отчете за 1909 год, что в сухопутных крепостях имеется около 11 тысяч орудий. Ну, вроде бы неплохо. А когда я через несколько лет обнаружил в Военно-историческом архиве отчеты военных округов, полигонов, Главного артиллерийского управления и т. п., специально написанные для подготовки всеподданнейшего отчета, я за голову взялся – точнейшая информация и в очень сжатом виде, где, сколько и в каком виде солдат, лошадей, пушек, пулеметов, патронов, снарядов и т. п. И выходило, что к 1909 г. из 11 тысяч крепостных орудий около 30 % – образца 1877 г., 45 % – образца 1867 г., 25 % гладкоствольных систем времен Николая I и ни одного современного орудия.

Царь, в лучшем случае, за 2–3 часа знакомился с содержанием 300 – 400-страничного отчета, а затем слушал от 15 до 30 минут военного министра, после чего подмахивал отчет.

До 1905 г. на состояние дел в крепостях высшее руководство просто закрывало глаза. Гром грянул с падением Порт-Артура. Начальство заинтересовалось крепостями, но вместо продуманной политики начались метания из стороны в сторону.

В феврале 1909 г. по докладу начальника Главного управления Генштаба Сухомлинова состоялось повеление об упразднении нескольких крепостей, в том числе и крепости Новогеоргиевск, считавшейся первоклассной, Батума, Очакова и Усть-Двинска, о скорейшем приведении в «надлежащий вид» Брест-Литовска, Кронштадта, Выборга, Владивостока и пр., так как, по мнению Сухомлинова, «сохранение крепостей в том состоянии», в каком они тогда находились, «было бы изменой».

Через год, в мае 1910 г., новый начальник Генштаба, генерал Гернгросс испросил другое повеление о крепостях, по которому крепости Новогеоргиевск, Батум, Усть-Двинск и Очаков не только не упразднялись, но должны были переустроиться, чтобы удовлетворять современным требованиям.

Кроме того, в разное время царь, не мудрствуя лукаво, подмахивал взаимоисключающие «высочайшие повеления». Вот, к примеру, 1 января 1910 г. Николай, еще не отошедший от встречи Нового года, подмахивает высочайшее повеление об упразднении крепости Ивангород.

26 ноября 1913 г. в Ялте был парад. Утром царь немного «тяпнул» в палатке с офицерами, а затем отправился завтракать, мешая водку с портвейном. Потом принял военного министра Сухомлинова и подмахнул «высочайшее одобрение на сохранение и частичное переустройство крепости Ивангород».

В 1910 г. сторонники сохранения крепостей составили план усиления военно-инженерной подготовки России. По плану на нужды крепостей испрашивалось 458 млн рублей, в том числе на артиллерийскую часть 192 млн руб., с рассрочкой на два десятилетия, то есть осуществление необходимых мероприятий предполагалось завершить лишь через 20 лет – к 1930 г.! Хотя план был утвержден царем, но и он выполнялся далеко не полностью.

Справедливости ради надо сказать, что еще в мае 1906 г. Военное ведомство объявило конкурс на разработку тяжелых орудий для осадной и крепостной артиллерии и разослало тактико-технические требования, предъявляемые к этим артсистемам. Почти каждый год на конкурс на Волково поле фирмы «Виккерс», «Крупп», «Эрхард», шведский «Бофорс», австрийская «Шкода», а также русский Обуховский сталелитейный завод присылали образцы своих артсистем.

Но всегда побеждала только одна фирма. Нетрудно догадаться, что это была компания Шнейдера. Увы, объем и тема книги не позволяют показать, как принятие очередного изделия Шнейдера и выплата ему крупной суммы совпадали с очередным приобретением Матильды Кшесинской.

Производство тяжелых орудий для крепостной и осадной артиллерии целиком взяли на себя Шнейдер и его русскоязычные компаньоны на Путиловском заводе. И, пропустив все сроки, завод не сдал ни одного орудия ни к 1 августа 1914 г., ни к 1 июня 1915 г.

Видимо, у многих читателей возник резонный вопрос: если бы в крепостях возвели мощные бетонные укрепления, броневые башни, доставили туда новые мощные орудия и стальные мелинитовые снаряды, то смогли бы западные русские крепости изменить ход войны?

Нет, они бы все равно пали, продержавшись от 4 до 9 месяцев. Значит, не следовало раскошеливаться на сухопутные крепости? Нет, надо было! Даже продержавшись 4–9 месяцев, эти крепости отняли бы значительное число вражеских сил, особенно артиллерии, что могло существенно изменить ситуацию на фронте.

Но все крепости рано или поздно должны были пасть под ураганным вражеским огнем. Да в крепостях не хватило бы и боеприпасов. Ведь в Первую мировую войну в ходе наступательных операций снаряды подавались десятками эшелонов.

Был еще и моральный фактор – сражаться в окружении психологически гораздо сложнее, чем на фронте, где соседи справа и слева – свои дивизии, а в тылу сооружаются новые укрепления и есть свежие части. Интересный пример. В 20-х или 30-х годах XX века в СССР и других европейских странах попытались ввести в уставы пехоты рытье цилиндрических одноместных окопов. Затраты на такой окоп гораздо меньшие, да и снаряд малого калибра, попав в окоп, не поразит соседа. Но, увы, от одноместных окопов быстро отказались – солдату плохо и страшно сидеть одному в окопе. А «на миру и смерть красна».

Уже с начала 80-х годов XIX века многие русские генералы и офицеры поднимали вопрос о строительстве укрепрайонов на западной границе. В 1887 г. «возник старый, поднимавшийся еще в 1873 г. вопрос о создании Варшавского укрепленного района, в который в качестве одного из опорных пунктов должна была войти Варшава; двумя другими опорными пунктами должны явиться расширенный к тому времени фортами Новогеоргиевск и вновь предложенная к постройке малая крепость Зегрж (взамен имевшегося в виду в 1873 г. Сероцка)»[141].