Пора было положить всему этому конец! И даже эльфам указать дорогу домой — слишком они здесь задержались. Из-за их прихода Великая тьма наступит раньше, чем следовало, а эта беда вовсе не походила на заговор, пускай и с самыми печальными последствиями.

— Ты выдохся, Петрас, может, прекратим все это? — спокойно задал Майло вопрос своему противнику.

— Не дождешься! — Некогда красивое лицо исказила гримаса злости. — Я не сдамся…

— Я не сказал тебе сдаваться, а предложил отдохнуть. Это немного разные вещи. Мог бы предложить свой шатер, или ты все же предпочитаешь королевский?

— Как бы не так! — Петрас нанес ломовой удар, а потом еще один и еще. Он хотел заставить канцлера отступить, но у него ничего не выходило. Его атаки были предсказуемы, а Вардас не мог понять, почему держатель Ристаса сражается, как подросток, — без какой-либо тактики, наобум.

— Я даюсь диву, — произнес канцлер. — Один из виднейших фехтовальщиков королевства разучился работать мечом. Это на тебя не похоже, Петрас. Что ты пытаешься скрыть?

— С чего ты решил, что я что-то скрываю? — усмехнулся воин, с лица которого пот струился ручьем. — Вот он я — такой, какой есть. Это у тебя, держателя трона, все строится на домыслах да тайных грамотах.

— Этот бой порядком затянулся…

— Так сражайся, как мужчина! — Петрас устал и злился, очень злился. Обходы и маневры проходили впустую, захлебывались в веерном блеске клинка противника. Его атаки не имели никакого эффекта, а ведь он и правда был хорошим фехтовальщиком. — Ты стоишь и ничего не предпринимаешь, предпочитаешь трусливо закрываться щитом или просто парировать мои удары.

— Неужели «эльфийская пыль», которой ты изрядно зарядился перед турниром, дороже чести?

— Что ты понимаешь?! Что может знать о чести человек, продавший душу тьме? — Рука Петраса, в которой он держал меч, стала дрожать. — Чем ты лучше меня?

— Во-первых, душу я продал не тьме, — поправил Майло молодого глупца и сделал пробный выпад снизу. — А повелительнице ночной темноты. Все же это разные вещи, хоть и стоят очень близко друг к другу. Но мне важно знать, почему тьме продался ты, Петрас? Ведь твой отец был героем и честным человеком.

— Вот именно, героем! В наследство, помимо своего доброго имени, он оставил пустую казну.

— Значит, все-таки деньги…

— Не обессудь, Вардас, но с ристалища живым уйдет лишь один из нас! В этой стране пора что-то менять. Она прогнила, ей необходим новый лидер.

— Как раз люди в стране и сгнили, — с досадой промолвил канцлер, отбив еще один удар. — Самый цвет сгнил, а вот страна еще продержится.

— Не идеализируй, механизм уже запущен… я убью тебя и бастарда, что уселся на королевский трон, а рыжеволосую девчонку, которая утром с тоской смотрела, как ты обхаживаешь девицу Дардас, заберу греть свою постель… Кстати, как она в этом деле, ведь ты уже проверил?..

Майло даже не понял, как нанес удар. Пришел в себя, когда щит Петраса треснул пополам и на глазах у изумленной публики закачался на неестественно изогнутом предплечье. Сам молодой держатель Ристаса ошарашенно посмотрел на руку, больше похожую на гибкую плеть, затем тяжело осел на колени и завалился на бок.

После поражения предводителя его люди, сначала замешкавшиеся на секунду, бросились в атаку. Еще чуть-чуть, и Вардаса должны были смести тяжелые конные воины в латах. Но в этот момент его собственные люди выступили на защиту командира — это позволило выиграть время. Майло склонился над раненым противником.

— Мне нужно имя, Петрас!

Но тот лишь осклабил окровавленные зубы.

— А он был прав… ты хочешь оставить девчонку себе…

— Кто?! Сам бы ты и пальцем не повел в сторону короны! — Если бы не доспехи, можно было бы схватить наглеца за грудки и хорошенько встряхнуть, но Майло сегодня не везло.

— Ты уже ничего не изменишь, Вардас… даже если сегодня мы проиграем… одинокому камню не остановить потопа, тебе не предотвратить того, что грядет.

— Слишком много самоуверенности для хорошего воина! — Канцлер выпрямился над лежащим Петрасом.

— Ты не понимаешь… сегодня ты умрешь… — Держатель Ристаса снова улыбнулся своей сумасшедшей улыбкой. — Мы все на это поставили…

Краем глаза Майло увидел несущегося на него конного рыцаря с огромной булавой в руке.

«Началось!» — подумал он, перед тем как выставить перед собой щит, который уже не мог его спасти.

Сердце перестало стучать в тот момент, когда на Майло прыгнула эта стена с огромной булавой наперевес. Я даже вскрикнула — дура такая! — не смогла сдержать эмоций. Ожидаемо, что разломанный щит Вардаса теперь представлял обузу для левой руки. Зато уберег голову от прямого удара. Удивительно, что сам канцлер сумел удержаться на ногах. Нападавший, узрев, что его атака не имела никакого успеха, спешился и пошел прямо на канцлера, который к этому времени отбивался еще от двух конных рыцарей.

Меня стало мутить. Голова шла кругом от происходящего.

Хозяин злополучной булавы был выше Майло почти на целую голову. В ужасе я даже привстала и, чтобы хоть как-то предупредить канцлера об опасности, попыталась крикнуть. Но леди Катрисс усадила меня обратно.

— Даже не вздумай! — строго проговорила она. — Война — дело мужчин, наше дело лечить их раны.

Какие раны, хотела спросить я. Тут лечить будет нечего и некому. Воскрешать из мертвых дано лишь богам, а за мной, кроме божественной наивности, никаких высших добродетелей не числится. Но леди Катрисс, бледная и невозмутимая, продолжала стоически наблюдать за происходящим.

Мне ничего не оставалось, как закрыть рот и тоже смотреть на то, что происходит на арене.

К моей радости, на пути здоровяка с булавой встал змееголовый рыцарь. Вот молодец! Не зря я испортила прическу и пожертвовала своей ленточкой — истинный рыцарь знает, чего хочет дама, а дама хотела спасения… возлюбленного, будь он хоть трижды виноват перед ней!

Но Майло окружили уже четверо, явно намереваясь хорошенько его поколотить.

— Пречистая! — воскликнула Людя. — Они хотят его убить!

Я с ужасом посмотрела на подругу. Значит, и правда все так плохо, раз Людвика помянула богиню-покровительницу.

У Легарта дела обстояли немногим лучше. Его с остальными воинами удалось оттеснить в другой конец арены, не допуская на помощь к Вардасу, нескольким северянам — братьям Хельгарды, и ивелесскому королю, который в этой неравной схватке честно оправдывал свою любовь к суровой принцессе. Судя по виду северянки, она от происходящего тоже была не в восторге. А то! Это ведь не медведей одной левой заваливать! Это люди! Что у них на уме, разгадать сложно, после такого мордобоя Тристан, поди, возьмет и подастся в служители Дейваса, и табурет на спине покажется наименьшим из зол.