Так, например, Неандер рассматривает Нагорную проповедь как «пример связного увещевания». «Две редакции этой речи в Евангелии от Матфея и от Луки, — говорит он, — несомненно, происходят из разных традиций и от разных аудиторий. У Матфея мы имеем речь более полную, более точную».

Павел объясняет эту точность тем, что один из слушателей, «возможно, сам Матфей, который, будучи мытарем, не мог быть неопытным в письме», вскоре после этого записал речь. «Запись, из которой Лука черпал или делал выдержки, не могла понять контекст без многочисленных пробелов». С другой стороны, большая длина речи Матфея может быть объяснена тем, что к ней был добавлен «более поздний связанный со смыслом».

Обратите внимание на слова «связанный со смыслом». В дальнейшем, в самом вопросе, будет немаловажно, как понимать эту категорию. Апологет имеет в виду вопрос когерентности. Так, Неандер говорит: «Греческий редактор основного документа от Матфея вставил среди этих органически связанных изречений Христа множество связанных с ними, которые были сказаны по другим поводам.

Это должны быть связанные вещи, чтобы связь не прерывалась».

Шлейермахер также говорит нам, когда Павел так хорошо объяснил нам точность изречений Матфея, откуда взялась краткость рассуждений в сочинении Луки. «Наш оратор, по-видимому, отчасти находился в менее благоприятном месте для слушания и поэтому не все слышал и местами терял связь; отчасти, возможно, он пришел к записи позже, когда некоторые вещи уже вылетели у него из головы».

К этому Шлейермахер добавляет еще один, в данном контексте малозначительный, по крайней мере, для всех неожиданный случай: «отчасти он тоже мог столкнуться с неосознанным включением некоторых аналогов из других речей Христа».

Даже Шлейермахер не решается дать своему фавориту преимущество перед Матфеем, отводя столь неблагоприятное место оратору, чье произведение Лука здесь копирует. Поэтому не будем удивляться, когда Толук[11] называет «речь, как она изложена в Евангелии от Матфея, оригинальной во всех ее частях». Она «более упорядочена, чем у Луки». «Изречения, разбросанные то Лукой, то Марком, представлены в нем в тонком контексте, соответствующем духу Христа».

Тем не менее, Толук снова несколько вмешивается. Речь в Евангелии от Матфея — это лишь «отрывок». «По этой последней причине мы не будем обижаться, если здесь и там контекст будет менее очевиден».

Нет! Мы обратим вполне адекватное внимание на то, есть ли эта пресловутая связь на самом деле. «Даже если она менее очевидна!» Как будто связь есть только там, где она очевидна! Послушайте апологета! У него есть намерение! Он хочет сказать, что, как и он, мы должны довольствоваться предположением о связи, даже если она не бросается в глаза. Даже если это не -о, сама по себе лучшая связь есть! Гром апологета на критика, гром и брань и проклятие и переть на критика, если он не успокоится в немом признании связи или не назовет апологетические доказательства связи несостоятельными в упрямом неверии!

Нет, мы забыли о результатах вышеприведенной критики: теперь мы ставим перед собой задачу определить на основании самой Нагорной проповеди, путем внутренней критики ее составных частей:

1. Принадлежит ли она Иисусу в целом,

2. Действительно ли ее контекст столь необычен,

3. Обоснованно ли Лука уступает Матфею.

Мы начинаем рассмотрение вопроса с самого начала, точнее, снизу, мы ставим себя на подчиненную позицию апологета и посмотрим, может ли разум чувствовать себя здесь как дома.

Но мы идем дальше. Апологет противится возможности того, что в Нагорной проповеди отдельные изречения Иисуса, возникавшие по разным поводам, были объединены в единое целое. Сама мысль о такой возможности кажется Шлейермахеру «неутвержденной, по крайней мере, ничем не подкрепленной».

Вайс впервые показал, что эта мысль не только ничем не подкреплена и что она не только мысль, но, более того, что она — реальность.

С этой более высокой точки зрения исторической критики мы теперь сначала рассматриваем отношения между Лукой и Матфеем, пока вопрос не достигает своей высшей точки и не становится вопросом о том, действительно ли мы читаем изречения Господа в Нагорной проповеди. Вайс не переходит к этому последнему пункту, в котором исследование только и найдет свое завершение. Он оставляет без внимания один положительный момент. Первый и третий синоптикы использовали здесь, как и в других местах, «собрание изречений апостола Матфея, написанное по-еврейски». «Эти фрагменты, заимствованные ими из такого аутентичного Писания, по подлинности, достоверности и неискаженному характеру своих изречений должны быть во всех отношениях приравнены к изречениям Марка».

Но ведь оба они сильно отклоняются друг от друга в параллельных изречениях! Как это рифмуется с этим хвастовством?

Первый и третий евангелисты, — отвечает Вайс, — «не черпали одно из них из другого, как оба в отношении Марка, но оба независимо друг от друга из общего источника. Лука использовал его менее полно, чем Евангелие, носящее его имя». Первый евангелист проявил «большую верность» в передаче сборника изречений Матфея, и его рассказ является «более оригинальным» по сравнению с рассказом Луки. Но Евангелие не только менее полное, но и более полное, чем у Луки.

Но рассказ Луки не только менее полон, но в большинстве своем — к этому сразу же следует добавить разрозненные параллели с речью, которую передает Матфей, — он принципиально иной.

Более того: до сих пор нам было доказано, что Матфей зависим от Луки во всех частях, которые у него не совпадают с Марком, а только с Лукой. Значит, теперь он полностью от него отказался? То есть в тот момент, когда он заимствует у него повод для этой речи?

Если расхождения в передаче речей, к критике которых мы сейчас переходим, существенны, то один из них должен был действовать в этом представлении самостоятельно и творчески. Но если один, то почему не оба? Оба! Это, по крайней мере, возможно.

Неспростая задача поставлена!:

1. Является ли рассказ первого синоптика более оригинальным?

2. Использовал ли первый евангелист сочинение Луки для передачи Нагорной проповеди?

3. Если это так, то откуда Лука взял свой материал, и сохранились ли перед нами изречения Иисуса в этих отрывках?

Раздел четвертый. Нагорная проповедь.

§ 19. Вступление.

1. Блаженства.

Некоторые ключевые слова в «Блаженствах», с которых Иисус начинает свою проповедь, согласно рассказу Матфея, содержат предположение, что слушатели, к которым эти слова относятся, находятся в подавленном состоянии. Эта речь не только, как считает Неандер, «является антитезой плотскому