Брови Руднева сползлись мохнатыми гусеницами на переносице, однако больше он ничем не выразил своего неудовольствия. Слишком сложные отношения связывали его с этим человеком, не всегда и разберёшь, кто от кого зависит.

Стряхнув паутину с лацкана пиджака, Руднев устроился точно в таком же хилом кресле, что и собеседник. Их разделял столик со следами сигаретных ожогов и многое другое, невидимое невооружённым глазом. Не произнеся ни слова, полковник извлёк из нагрудного кармана пачку цветных снимков и развернул их веером, как заправский шулер. Позволив Рудневу полюбоваться крупными планами четырех мёртвых лиц, он прокомментировал:

– Это бандиты из самой опасной группировки города. Братья Садыкбековы, Шкрек, Рваный. Бычье, рядовые исполнители. А этот красавец,

– полковник перетасовал снимки и сложил их заново, – бригадир топ-компании…

Руднев помассировал виски. На фотографии была изображена беззубая голова, лежащая на куске грязного полиэтилена. Лицо закрыто слипшимися от крови волосами, но Руднев догадался. Эрик. Это действительно был он. В морге – отмытый, причёсанный, с головой, приставленной к туловищу, и линейкой на голой груди – он смотрелся гораздо пристойнее.

– Этот, – прокомментировал Бурлаев, – был обнаружен неподалёку от дачного посёлка. Того самого – Чертовщина какая-то, – пробормотал Руднев. – Заколдованный он, что ли?

– Эрик? – поинтересовался полковник с непроницаемым выражением лица.

– Посёлок! Как это было? Что с ним приключилось?

– С посёлком? – Заметив опасные огоньки в глазах собеседника, полковник Бурлаев решил, что валять ваньку не время и не место. Щёлкнув пальцем по глянцевому снимку, он доложил:

– Этот парень плохо кончил, очень. Чтобы достать его из машины, пришлось срезать крышу автогеном. Она оказалась под днищем встречного «КамАЗа», а это не шуточки.

Удивительно, что ему только снесло голову, а не смяло в лепёшку.

– Он обкурился? – с надеждой предположил Руднев. – Был пьян?

– Нет. Кто-то вывел из строя тормоза его машины, усадил его внутрь и пустил под горку. Эксперт утверждает, что в этот момент он был ещё жив.

– Почему же не сопротивлялся? Так и сидел истуканом?

Полковник отстранил фотографию, чтобы полюбоваться Эриком на расстоянии.

– Об этом можно только догадываться, – сказал он с удовольствием, – но руки у парня были сломаны – каждая в трех местах. Скорее всего незадолго до того, как его усадили в «БМВ» с перерезанными тормозными шлангами.

– «БМВ»? – Руднев встрепенулся. – Я точно знаю, что Эрик… гм, этот парень должен был пересесть на «Мерседес»!

– Числится за покойником такая машина, – согласился полковник. – Но она в авторемонтной мастерской. Со вторника.

– Что, тоже авария? – Руднев расслабил узел гажтука, твёрдо решив про себя снабдить явочную квартиру каким-нибудь плохоньким кондиционером.

Просто невыносимая духота, а пот наверняка оставит на белоснежной сорочке желтоватые пятна.

Полковник покачал головой:

– Мои ребята осмотрели «Мерседес». Говорят, его умышленно покурочили.

Не усидев на месте, Руднев вскочил на ноги и принялся мерить шагами почти пустую комнату. Тут было где разгуляться. «Не то что в общей камере следственного изолятора, куда ты рано или поздно угодишь, – саркастически подумал полковник. – Если доживёшь, конечно».

Деньги он уважал, а бандитов терпеть не мог. Это был тот случай, когда любовь сильнее ненависти, хотя и не намного. Сочетание столь противоречивых чувств приводило к тому, что полковник Бурлаев был постоянно преисполнен жёлчи.

– Кто мог покурочить «Мерседес»? – трагически воскликнул Руднев, остановившись напротив собеседника. – Зачем? И эти пять трупов! – Он раздражённо ткнул пальцем в снимки, разложенные на столе. – Чья это работа? «Конторы»? Каких-нибудь залётных отморозков? Но какого хрена им понадобилось в дачном посёлке?

Глядя не на Руднева, а на стену с отставшими обоями за его спиной, полковник заговорил, как бы размышляя вслух:

– Представим себе такую ситуацию. Есть группировка численностью в пару сотен стволов. А её лидер занят совсем другими делами. Шампиньоны там выращивает или в политику ударился, не знаю. – Пренебрежительный взмах рукой. – Вместо него у власти оказался какой-нибудь барыга, не пользующийся авторитетом. Держать воинство в ежовых рукавицах он не способен…

– Или делает вид, что он сбоку припёка, – подхватил Руднев, всем весом обрушившись в кресло.

– Никто к его мнению не прислушивается, – монотонно продолжал полковник, – а потому в группировке начался полный разброд. Вот и мочат друг друга бандиты от нечего делать.

– Или по чьей-то указке, – процедил Руднев. – Барыги, они ох какие ушлые бывают… Вот что. – Он требовательно взглянул на Бурлаева. – «Самсоновский» офис прослушивается?

– И проглядывается… Дело житейское.

Руднев удовлетворённо кивнул, хотя, по идее, милицейское признание должно было произвести прямо противоположный эффект.

– Вот! – воскликнул он. – Генеральным директором АОЗТ «Самсон», как вам должно быть известно, числится некто Губерман. Я хочу знать, чем он дышит сегодня, кто с ним рядом сшивается, о чем разговоры ведутся. Это возможно?

Полковник хмыкнул:

– Кто платит, тот и заказывает музыку. Хоть даже реквием Бетховена.

– Про реквием поговорим особо, – сказал Руднев, устремив взгляд в одну точку. – Вечером надо бы опять встретиться, часиков в шесть. Я у вас, кстати, деньги занимал, вот только запамятовал, сколько.

– Три тысячи, – буркнул полковник с отсутствующим видом.

– Точно, – согласился Руднев, вставая. – Вот вечером и отдам. Только разузнать бы о Губермане побольше. Интересная, оказывается, личность.

В ответ – ни слова, только – тяжёлые шаги и грохот захлопнутой двери. Но Рудневу было недосуг учить милиционеров хорошим манерам. Он стремительно нырнул в стенной шкаф, вернулся в свой кабинет, заблокировал запоры и тут же схватился за телефонную трубку. Ему не терпелось услышать голос Губермана, и это произошло уже после второго призывного гудка.

– Слушаю вас.

– Это я тебя слушаю, Боря, – добродушно пророкотал Руднев. – Внимательно.

Злополучный посёлок выбрал Губерман, он же им и занимался. Порядком пощипанную бригаду тоже он туда определял. И «Мерседес» вручал Эрику он…

Пока что Руднев не мог сложить воедино все факты, но надеялся, что сделает это очень скоро. Прижимая трубку плечом к уху, он намалевал на белом листе финской бумаги схематического человечка в очках.

Малюсенькую такую фигурку, возомнившую себя главной на игровом поле.