Какая мука!

Не в силах я даже есть —

Ни даже лука!

Звезды сходят на нет,

Луна села в море,

Серый грядет рассвет —

О горе мне, горе!

ЭТИМ ДУШАМ БЕСПРИЮТНЫМ

Этим душам бесприютным

Слов не нахожу.

Их мучениям минутным,

Трусости и куражу.

Не играю в эти игры,

Подло-дерзновенны, —

Вот и смотрят аки тигры,

А верней, гиены.

Я давно пришел к решенью:

Их не удостою.

Мне угодней быть мишенью,

Нежели стрелою.

ЧУДАК В ОТЧАЯНЬЕ

Ах! мною вся исписана стена

И на столе сверкают письмена,

И письменами надо вам гордиться.

Вы говорите: «Эдак не годится,

И надо хорошенько потрудиться,

Чтоб затереть их! Чтобы ни пятна!»

Согласен и на это! И беру

Намыленную губку – тру и тру, —

Вы снова всё нетронутым найдете.

Стена и стол сияют белизной.

Сейчас вы их, управившись со мной,

Своею вечной мудростью засрете!

PRIMUS REMEDIUM[56], ИЛИ САМООБОЛЬЩЕНИЕ БОЛЬНОГО ПОЭТА

  Слюнявая старуха,

Моя эпоха, у тебя во рту

Часы и дни ворочаются глухо.

Мне жить невмоготу.

  – Ты, вечность, злая шлюха, —

Кричу я в пустоту.

  Железный век —

Могучий бык: ему смешон мой крик.

Как будто вражеский набег

Мне в мозг проник:

  «Се человек,

Который глупость мира не постиг!»

  Лей мак забвенья,

Лей, лихорадка, в сердце свой дурман!

Вниманьем вашим я не сыт, не пьян.

Ты говоришь: предназначенье?

  Увы! Обман

И яд презренья!

  Нет! Воротись!

Снаружи дождь! Снаружи стужа!

Я не пущу тебя наружу!

Вот золото твое. Вглядись!

  То вверх, то вниз

Температура: мне все хуже, хуже…

  И настежь дверь!

И мне в окошко хлещет ливень!

Неистов дождь и непрерывен.

А мрак ночной рычит, как зверь.

  И счет моих потерь

Идет на рифмы звоном медных гривен!

МОЙ ЧАС!

Вновь голуби на площади Сан-Марко.

Как тихо, как пустынно здесь сейчас.

В тени прохладной рифмы жгутся жарко,

Как птицы, выставляют напоказ

Красу, невыносимую для нас;

Еще одна спешит к ним, их товарка:

  Мой час! Мой час!

Небесный свод – подсвечник и трилистник —

То синий, то волшебно-золотой.

Что я ему? Любовник, враг, завистник?

Что я ему? Я чувствую: он мой.

Я чувствую, я ведаю сейчас,

Огнепоклонник или ненавистник, —

  Мой час! Мой час!

Вот башня взмыла с львиною отвагой

Над площадью победно в небеса.

Звенит она ристательною шпагой:

Французская – в Венеции – краса

Сверкает здесь на солнце, как алмаз.

Охвачен я неистовою тягой:

  Мой час! Мой час!

Но прочь, напев мой! Чтобы тьма сгустилась

И в ночь ленивую переросла!

Звучанью дня впасть велено в немилость,

Когда замолкнут все колокола.

И свет дневной, пусть он ласкает глаз,

Ночная мгла перечеркнуть решилась:

  Мой час! Мой час!

В НОВЫЕ ПРОСТОРЫ

Беспечально вдаль по водам

И пучинам бытия

Заскользит под небосводом

Генуэзская ладья.

Будет плаванье такое

Восхитительно, как стих.

Но чудовище покоя

Омерзительней других!

СИЛЬС-МАРИЯ

Сидел я в лодке – и волна несла

Меня все дальше от добра и зла.

То свет дневной, то тень в себя впивал,

И море означало идеал.

И вдруг – подруга! Путь вдвойне хорош,

Но, Заратустра, прочь тогда уйдешь…

МИСТРАЛЮ

(Плясовая)

Ветер, волен и неистов,

Небочист из небочистов,

Восхитительный мистраль,

Разве мы с тобой не братья

От единого зачатья,

Разве нам чего-то жаль?

Здесь, на скалах и утесах,

Плясунов простоволосых

Ровно двое нас сейчас:

Без руля и без ветрила —

То-то любо, то-то мило

Нам с тобой пуститься в пляс!

На заре нетерпеливо

Жду призывного порыва

И бегу скорей туда,

Где в лучах небес алмазных,

Где в струях морских прекрасных

Ты сияешь, как звезда.

Как в стремительной погоне,

По небу несутся кони,

Колесница мчится вдаль,

И нахлестывает ярых —

Ярость чудится в ударах —

Ослепительный мистраль.

Но и в этой колеснице

Надоест тебе тесниться:

Из нее на всем скаку

Ты выпрыгиваешь резко

И летишь, исполнен блеска,

Сквозь рассветную тоску.

Плясовая, плясовая

Наступает, наставая,

И поет на новый лад:

Вольность – высшее искусство,

Радость – истинное чувство,

Ветер – мой веселый брат!

Лепесток с цветка любого

Мы срываем – прочь оковы —

И листочек для венка!

Вам, святые и блудницы,

Вам, Господь и Мир, не влиться

В эту пляску на века!

Если ветру ты не равен,

Не могуч и не державен,

Если ищешь костыля,

Прочь тогда от нашей пляски,

Нашей неги, нашей ласки, От которой в дрожь земля!

Пусть больные, в их бессилье,

Лакомясь дорожной пылью,

Поплетутся кое-как —

Жребий их не станет нашим:

Мы запляшем, мы запляшем,

Мир оставив в дураках!

Мы прогоним хитрозадых —

Толку нету в их тирадах, —

Мы расчистим небеса.

В пляске мы вдвоем с мистралем

Самый трон небесный свалим,

Стопчем мир за полчаса!

Чтобы не было похмелья

От вселенского веселья,

Я