— Ты сделал что-то нехорошее, да, папа? — спросила Эллне.

Мирное время закончилось, подумал про себя Дэрмот.

— Нет. Я уверен, что ничего плохого ей не делал. Не поэтому она уехала.

— Ты подарил ей цветы, — напомнил Оудо. — Может, они ей не понравились?

— Оудо, она каждый день по нескольку часов проводит в саду. Думаю, она любит все цветы. — Дэрмот вздохнул. — Все это для меня так же бессмысленно, как и для вас. А Фрейзер вам больше ничего не говорила?

— Говорила. Что мама уехала не из-за нас, — ответил Оудо и нахмурился. — Но если она уехала не из-за нас и не из-за тебя, то тогда из-за кого же?

— Из-за женских дел, — пояснила Эллис.

Оудо и Оли с таким отвращением посмотрели на свою сестру, что Дэрмот невольно подумал, что, должно быть, именно так мужчины смотрят на женщин, когда не могут их понять. И ему очень захотелось, чтобы Илза оказалась сейчас здесь, чтобы он тоже мог на нее так посмотреть.

— Я знаю, что не все сказанное мной вы сможете понять, но все равно послушайте. Между мной и Илзой были некоторые разногласия, некоторые трудности в наших отношениях.

— Потому что у тебя крыша поехала, — уточнила Эллис.

— Да, это очень метко сказано, — согласился Дэрмот. — Иногда муж и жена не очень хорошо понимают друг друга. И это непонимание может расти. Думаю, именно это и произошло у нас с Илзой. Ваша мама вернулась в Дабейлленд, чтобы все хорошенько обдумать и прийти к какому-нибудь решению.

— И что, ты так и позволишь ей там жить, папа? — спросил Оудо. — Если она чего-то не понимает, разве ты не можешь ей этого объяснить? Иногда мужчине нужно просто вбить в голову женщины немножечко здравого смысла.

— Ты, наверное, говорил со своим дядюшкой Сигимором, да? — Оудо кивнул, и Дэрмот расплылся в улыбке. — Хочу дать тебе один совет: некоторые женщины не любят, когда в них вбивают здравый смысл, особенно если это делает мужчина.

— Но она ведь вернется, правда?

— Конечно, потому что я собираюсь поехать и привезти ее домой.

— Сегодня? Ты поедешь за ней сегодня?

— Нет. Я поеду за ней через два дня. Ей нужно время, чтобы… э… поразмыслить обо всем. Двух дней, я думаю, ей вполне хватит. В любом случае раньше я поехать не смогу, потому что у меня есть тут дела, которые я обязательно должен уладить. Итак, через два дня я поеду за ней и узнаю, начала ли ваша мама понимать что-то или нет.

— А если нет?

— Тогда она вернется домой и будет думать здесь. Она должна жить с нами, и через некоторое время она обязательно это поймет.

Дэрмот подумал, что в эти последние слова он вложил слишком много гнева и горечи, но все шестеро детей напустили на себя суровый вид — подражая, как подозревал Дэрмот, ему, своему отцу, — и согласно закивали головками. «Приятно сознавать, что у тебя есть союзники», — подумал Дэрмот.

— Надеюсь, у тебя есть этому достойное объяснение, девушка, — произнес Сиги мор, помогая Илзе спешиться и беря на руки Сирнака.

Тейт помог Гейл, а затем увел их лошадей, и Илза болезненно поморщилась. Было уже темно, и она с трудом сумела отыскать своих братьев. К счастью, Лайам услышал, что за ними кто-то гонится, и сам ее нашел. Илза старалась отогнать от себя ощущение, что она — всего лишь маленькая нашкодившая девчонка.

Они с Гейл уселись возле костра, и Сомерлед положил им горячего жаркого из кролика. Илза благодарно улыбнулась брату.

— Я не уверена в этом, — призналась она наконец. Сигимор недовольно нахмурился:

— Малышка, ты убежала от своего мужа, а это очень серьезный проступок. Когда он ничего не помнил и вел себя как глупец, это было бы еще оправданно. Возможно, я бы даже помог тебе. Но теперь-то все иначе, правда?

— Нет, — быстро проговорила она и положила в рот побольше жаркого, чтобы дать себе время придумать подходящий ответ.

— Нет… Вообще-то этот парень уже начал ухаживать за тобой, заботиться и оберегать. И делал это очень хорошо, если я не ошибаюсь.

— Да, все так и было. Но я не знаю почему. Зачем мужчине ухаживать за собственной женой? Ты считаешь, это имеет какой-то смысл?

— И да, и нет. Я считаю, что мужу всю жизнь надо заботиться о жене, чтобы она чувствовала себя счастливой. В твоем же случае мужу приходится ухаживать за тобой, потому что со времени твоего приезда в Клачтром он обращался с тобой очень скверно. Теперь он вспомнил все и понял, что был не прав. Я думаю, что таким образом он просто хотел заслужить твое прощение или что-то в этом роде.

— Да, он начал заботиться обо мне, когда к нему вернулась память. Пока этого не было, он не ухаживал за мной. Не опекал меня просто потому, что ему этого хотелось. Нет, он ждал, пока воспоминания не вернулись к нему, после чего вдруг подумал: «А ведь Илза не такая уж плохая девчонка! Что ж, начну-ка я за ней ухаживать».

Сигимор бросил взгляд на сидящих рядом с ним мужчин, но из всех улыбался только Лайам. Сомерлед и Тейт выглядели такими же озадаченными, как и сам Сигимор. Но раз Лайам улыбался, Сигимор устремил свой взгляд именно на него и легонько кивнул головой в сторону Илзы, как бы побуждая кузена поговорить с ней.

— Илза, от чего ты бежишь? — спросил Лайам.

— Ас чего ты решил, будто я от чего-то бегу?

Заметив вдруг, что у костра сидят лишь они двое, Илза нахмурилась.

— Трусы… — буркнула она.

Лайам рассмеялся:

— Да, точно! Ты бежишь, Илза, но ты же умная девушка, Я думаю, ты понимаешь, что, как бы быстро ты ни мчалась и как далеко бы ни скрылась, убежать от своих проблем тебе все равно не удастся.

— Ты же знаешь, что я любила его, — тихо сказала она.

— Да, знаю. Если бы это было по-другому, ты ни за что не позволила бы ему тебя соблазнить. Ты просто накричала бы на него так, что у него бы в ушах зазвенело.

— О… я и не знала, что была такой грубой… — Илза вздохнула. — Я сейчас растерялась. Когда я приехала в Клачтром и выяснилось, что он меня даже не помнит, мне было очень больно. И тогда я решила смиритъся с этим и начать все заново. Все то время, пока он не помнил меня, я старалась сделать так, чтобы он начал относиться ко мне так же, как раньше. Но это не помогло, Вообще не сработало.

— О… — Лайам кивнул. — А теперь он все вспомнил, и у вас все вроде бы наладилось, но ты все еще не можешь забыть те несколько месяцев, когда ты пыталась атобить его в себя, но у тебя ничего не получалось?

Илза моргнула и уставилась на своего кузена.

— А знаешь, наверное, в этом-то все и дело. А еще я думаю, что я — просто трусиха.

— Ну, ты знаешь, в делах сердечных многие из нас становятся трусами. Любовь может оставить на сердце такие раны, которые уже не залечишь. И кровоточить они потом будут много-много лет.