«Как хорошо, что мой новый дом не в горах, а на побережье». Отто чуть сдвинул шляпу и окинул взглядом далекий, подернутый дымкой горизонт.

Солнце отражалось в волнах, и миллиарды бликов вели затейливую игру, ни названия, ни правил которой не знал ни один человек на планете. Фон Штилю это нравилось.

Он готов был вечно сидеть в удобном шезлонге на верхней палубе и наблюдать за этой игрой, размышляя обо всем и ни о чем. Он так устал за последние годы! От напряженной исследовательской деятельности, от войны, от ежедневных встрясок и переживаний… от всего на свете, черт возьми! Сейчас ему хотелось просто смотреть на море и плыть, плыть… сколь угодно долго.

«В спокойную новую жизнь. Видит Бог, я сделал для рейха все, что смог. Для прежнего рейха. Сделаю не меньше и для нового, но… не сейчас. Позже. А сейчас только море, солнце, пара коктейлей и неспешная беседа».

– О чем вы думаете, Отто? – «Образец номер один» тоже не отрывал взгляда от морских далей. – Ищете новую формулу «сыворотки абсолютного солдата»?

– Не сейчас. Сначала надо добраться до нового места, устроиться и переосмыслить предыдущий опыт. А до тех пор… вы рядом, этого достаточно.

– Я рядом ненадолго. Мне придется вернуться, вы сами сказали.

– Да, придется. – Отто приложился к соломинке. – Хочешь спрятать что-то надежно – положи на виду. Принцип сработал в сорок четвертом, когда нам пришлось спрятать вас среди русских, сработает снова, не сомневаюсь. Но сейчас вы нужны мне рядом. Давайте исходить из текущих потребностей.

– Как скажете. Хотелось бы только понять, насколько затянется мой отпуск в теплых странах. На месяц, на год?

– Длительное отсутствие вызовет подозрения. Пока в Европе неразбериха, а Россия в руинах, вашей легенде ничто не угрожает. Но вы сами знаете, как быстро умеют наводить порядок ваши соотечественники.

– Не быстрее, чем ваши. У нас хромает организация.

– Это пропаганда господина Геббельса и его скрытых единомышленников с берегов туманного Альбиона. – Отто усмехнулся. – На самом деле особых отличий нет. У вас даже есть преимущество – вы мыслите творчески, а нам… и англичанам тоже… знаменитая страсть к порядку зачастую мешает.

– Трудно спорить. Наверное, поэтому ни сами, ни чужими руками вы не выиграли ни одной крупной войны с Россией. Большая война – это разрушительное творчество, такой вот парадокс.

– Две-три кампании удались…

– «Кампании», Отто. – «Образец» усмехнулся. – Что это, как говорят у меня на родине, по сравнению с мировой революцией? Песчинки в пустыне. Русские вечны. Если вы не смиритесь с этим – погибнете.

– Мы тоже воины. Поражение рейха – ирония судьбы. Это не значит, что…

– Отто, остыньте! Никто не спорит, что рейх погубило фатальное стечение обстоятельств! Но это стечение обстоятельств прибыло курьерским поездом точно в Берлин и не могло прибыть на другой путь. Знаете почему? Вы прямолинейны, как рельсы. И к сожалению, нет шансов, что вы исправитесь. Какое-то время вы еще продержитесь, но русские все равно сделают так, что вас просто не станет. Например, они внушат вам, что вы светочи демократии и что вам следует возобновить крестовые походы в феодальные владения арабов, дабы заточить их головы, словно карандаши, по западному образцу.

– И что?

– Пока ничего. Но лет через пятьдесят… плюс-минус… ваши «образцовые карандаши» затупятся, вы запутаетесь, кто кому враг, и не сумеете вспомнить, что вы делаете на Ближнем Востоке. Дальше вы предадите друг друга, и арабы нанесут ответный удар. Они завладеют Скандинавией, Испанией, Британией, а затем и Америкой, если этому не помешают все те же русские. Вы сами их позовете и встретите хлебом-солью. Как и всегда.

– Вы фантазируете.

– Естественно. Только беспристрастно. Вы ведь понимаете, мне глубоко безразличны обе ваши цивилизации. И восточная, и западная. Я мыслю иными категориями, планетарными. Если угодно – категориями целесообразности.

– Как ловко вы все вывернули наизнанку. – Отто насупился.

– Ничего подобного, штандартенфюрер. Наоборот, мы рассуждаем одинаково трезво и движемся в одном русле. Дискуссия при таком совпадении мнений невозможна. Для длительного путешествия это минус, но…

– Это плюс для совместной работы, – подхватил мысль фон Штиль.

– За взаимопонимание. – «Образец» отсалютовал бокалом.

– За вас, – Штиль тоже поднял бокал. – На здоровье.

– За ваше здоровье, Отто. – «Образец номер один» вздохнул. – Сколько можно учить вас русскому языку?

– Сейчас мне важнее испанский. – Отто осушил бокал и замер, смакуя послевкусие коктейля. – Что они добавляют? Гуаву?

– Понятия не имею. Меня волнует другой вопрос. Что вы задумали? Для чего мне придется вернуться в Советский Союз?

– Месть, реванш. – Отто пожал плечами. – Разве недостаточно?

– Мотив неудачника, уж простите.

– Зависит от результата. С вашей помощью мы сможем заложить мину замедленного действия под всю их систему… теперь следует говорить не о противостоянии государств, а о чем-то большем. Если мы не уничтожим Советский Союз, он уничтожит весь западный мир.

– Вы только что рассуждали о рейхе и вдруг заговорили о западном мире… – «Образец» усмехнулся. – Англичане или американцы? Кто теперь ваши работодатели?

– Важнее, кто ваш работодатель. – Фон Штиль поставил бокал на поднос и сел прямо. – Это по-прежнему я. Мы взорвем мину, когда это потребуется. Русские не должны править миром. Таково единственное условие моих новых заказчиков.

– А если на закладку «мины» потребуется слишком много времени?

– Дело закончите вы. Ведь вы моложе меня вдвое, к тому же… уникальны. Думаю, вы проживете значительно дольше, чем я или солдаты, получившие сыворотку.

– Солдаты, созданные с помощью моей крови и уцелевшие в последних боях войны, прожили всего несколько месяцев. Они увяли, словно сорванные эдельвейсы.

– Зато как ярко они проявили себя на полях сражений! – Штиль грустно усмехнулся. – Это стало расплатой за их боевые качества и… за мою самонадеянность, что уж скрывать.

– Почему вы думаете, что я проживу значительно дольше? Ваш оптимизм парадоксален, Отто.

– Вас создала природа, а их создал я. Вы – пик творения, а они лишь кустарные подделки.

– Последние две партии были промышленными.

– Не придирайтесь к словам. И промышленные подделки остаются подделками. Человек пока не настолько мастеровит, как Бог. Но я надеюсь усовершенствовать сыворотку. И тогда мы создадим образцы с сохраненным разумом и нормальной продолжительностью жизни. Я далеко не молод, но доведу сыворотку, на это у меня хватит времени, и передам ее вам. А пока используйте подручный материал. Этот… Стасенко… по-моему, вполне удачный экземпляр. Он мыслит самостоятельно и все еще жив, а значит, есть надежда, что его можно использовать в будущем.