Если по правде, так далеко в своих планах Мэгги не зашла.

Решать ей так ничего и не пришлось – дверь дома распахнулась. Из нее вышел мужчина в бейсболке и солнцезащитных очках. Не поднимая головы, тот куда-то зашагал, судя по походке, немало взбудораженный. На ходу он начал звонить по телефону.

Они двинулись за ним в сторону главной дороги. Держаться от него на безопасном расстоянии не составляло труда. Высокий и костлявый, своей кепкой он возвышался над толпой. Незнакомец направился в «Moloko», выглядевший иначе при свете дня. Судя по всему, заведение еще не открылось.

Мужчина замер снаружи, кого-то дожидаясь.

Вскоре к нему вышла красивая девушка в шортах и топике.

Он что-то ей сказал, и она несколько раз отрицательно мотнула головой.

– Давай сфоткаем их, – предложила Мэгги и подняла телефон, но для отчетливого снимка было слишком далеко. – Надо подойти ближе.

– Нет, – возразил отец.

– Иди со мной, только не поворачиваясь к ним лицом. Пусть думают, что мы обычные туристы.

Шанса возразить Мэгги ему не дала. Лишь схватилась за руль велосипеда и откатила его назад, чтобы сделать снимок – вроде бы отца, лицо которого действительно было в кадре, хотя настоящей целью была та парочка.

Они стояли в тени, но девушку заливал неоновый свет вывески. В тот самый момент, когда Мэгги нажала на кнопку, чтобы сделать фотку, мужчина прикрыл рукой лицо. Девушка, казалось, не сводила с них глаз.

– Поехали отсюда, – Мэгги повернулась и покатила прочь.

Сразу за ней ехал отец. Оглядываться назад она не стала.

Глава 54

В дальнем конце храма стояли четыре гроба, но именно последний – небольшой деревянный ящичек – заставлял каждого участника траурной церемонии ахать при входе в Первую Пресвитерианскую церковь. Витражные окна, на которые любил пялиться по воскресеньям от скуки маленький Мэтт, приглушали дневной свет, создавая скорбную атмосферу.

Народу в помещение набилось битком, хотя многих из собравшихся здесь он не знал. Некоторые из них щеголяли налаченными прическами журналистов новостных каналов с уж слишком загорелыми лицами. Тетя обещала не пускать на церемонию СМИ, зевак и любителей поплакать на чужих похоронах, но ее возможности оказались ограниченны. Хотя члены семейства Пайн в городке давно стали изгоями, местные жители все равно пришли.

Направляясь по длинному проходу к четырем гробам, Мэтт чувствовал обращенные на него взгляды и слышал за спиной перешептывания. Он смотрел перед собой и, казалось, наблюдал за происходящим со стороны, оторвавшись душой от тела.

Когда Мэтт дошел до первого ряда, тетя Синди похлопала рукой по свободному месту на скамье. Рядом с ней с отсутствующим выражением на лице сидел дедушка Чарли, за которым приглядывала его ямайская сиделка, скорбящая даже больше него. За ними Мэтт увидел губернатора, старого маминого друга. Администрация тюрьмы не отпустила Дэнни на похороны, поэтому других Пайнов на похоронах не было.

Опустившись на скамью, Мэтт почувствовал чьи-то руки на своих плечах, повернулся и увидел Кейлу. Рядом с ней сидели остальные Потерянные игрушки. Все в строгих нарядах, чего он ни разу не видел за все время их знакомства. Даже Ганеш и тот облачился в костюм – явно не из дешевых, – представлявший разительный контраст с его небритой физиономией и непокорной шевелюрой. В таком виде он был похож на магната из сферы высоких технологий. Кертис молился, низко склонив голову. Рядом с Софией, по щекам которой уже потекла тушь, Ву-джин казался настоящим великаном. Мэтт кивнул им, повернулся обратно и вновь уставился на гробы – строгие и простые. Несмотря на всю свою красоту, показного блеска его мама не любила, и когда тетя прислала ему по почте каталог, он сразу сделал выбор.

Вперед вышел священник, служивший в этой церкви с незапамятных времен, и подождал, пока собравшиеся угомонятся. Потом тихим голосом, вернувшим Мэтта во времена детства, приступил к проповеди.

Все осталось как было. Мэтт сумел тут же отключиться от его слов и сосредоточился на гробах.

Посмотрел на первый, с трудом сглотнул и мысленно попрощался. Томми, мне так жаль, что мир не узнает, каким ты мог бы стать. Твое сердце переполняли веселье и любовь, ты появился в тот самый момент, когда мы больше всего в тебе нуждались. Из его глаз брызнули слезы. Прощай, малыш.

Он перевел взгляд на следующий гроб. Мэгги. Из груди вырвался всхлип. Ты была сердцем нашей семьи, ее связующим элементом. В моей жизни не будет ни дня, когда я не буду по тебе тосковать. Без тебя этот мир стал гораздо хуже. Даже когда я уехал учиться, ты все равно оставалась со мной – моей совестью, добрым ангелом, доказательством того, что люди по своей сути добры. Прощай, Мэгз.

В его горле застрял ком с кулак. В церкви поднялось какое-то волнение, и он увидел, как к микрофону подошел кто-то другой. Губернатор.

Мэтт посмотрел на мамин гроб и перевел взгляд на папин. Попрощаться с ними ему хотелось до того, как этот политик начнет нести всякий вздор. Ритуалы, проповеди, речи – все это потеряло для него всякое значение. Он не нуждался в этом шоу.

Но не успел Мэтт мысленно произнести им последнее «прости», как снаружи взвыла сирена.

Ее рев нарастал, и постепенно церковь заполнил тихий гул голосов. Мэтт обернулся на друзей. Ганеш спросил глазами: «Что, на хрен, происходит?» От этого звука все остолбенели, за исключением одной Кейлы, родом из Оклахомы.

– Предупреждение о торнадо, – донесся до Мэтта ее шепот.

– Ладно, друзья, – сказал губернатор, параллельно слушая указания стоявшего рядом с ним священника, – хоть мне и крайне неприятно это говорить, но мы все должны спуститься в подвал.

Гул толпы стал громче, в нем все больше пробивались тревожные нотки.

– Мы все проходили через это тысячу раз, вполне возможно, это просто ерунда, но лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Поэтому давайте спокойненько спустимся вниз.

Участники траурной церемонии встали – скамья за скамьей, с соблюдением очередности – и двинулись по проходу. Впереди шел священник, ведя за собой остальных.

Мэтт перехватил взгляд Ганеша. Друг озорно ему улыбнулся и подмигнул. Жест вышел странный, но каким-то образом идеальный.