— Увы.

— Так поищи, — посоветовал я. — Нет, целью жизни не ставь, но вдруг где-то окажется в пределах… понимаешь?

— Кажется, да, — ответил он с уважением. — Мне бы такое и в голову не пришло. Как у вас, политиков, говорят: толкни споткнувшегося?

— И ударь упавшего, — добавил я. — Сними шапку с тонущего. Да и вообще… у политика нет друзей, а есть только интересы.

— Ох, — сказал он опасливо, — позвольте я отсяду чуточку… Стараться, как вы говорите, не надо?

— Не надо, — подтвердил я. — Не особенно. Королевство все-таки обычное, не больше сотни городов, три большие судоходные реки, масса малых, озера с рыбой, но слишком много каменных пустошей, гор, разломов, коммуникации разорваны…

Он посмотрел с удивлением и растущим уважением, а я спохватился, это же выходит, что я в своем хапанье пренебрегаю целым королевством, что лежит у моих ног, разоренное нашествием Мунтвига, а затем придавленное копытами моей конницы.

— Значит, — спросил он, — принцесса Леонора не добавила на чашу весов свое очарование молодости?

— Ничуть, — заверил я, — если нужен будет ответ, то можете написать подробное и очень вежливое письмо с отказом.

— Письмо? — переспросил он. — Дворец рядом…

— Нет-нет, — возразил я, — лучше такое отправить письмом.

— Ваше высочество?

— Всем нам лгать легче письменно, — объяснил я, — чем устно.

Он поморщился.

— Вы все еще щепетильный? А еще политик.

— А вы и в глаза врете так же легко, как и в письмах?

Он ухмыльнулся.

— Ваше высочество, я хочу легкой жизни, потому никогда не возьмусь управлять и отвечать за что-то важное. Но я всеми силами буду поддерживать того, кто делает мою жизнь легче и приятнее. Надеюсь, мне можно не указывать на вас пальцем?

— Разрешаю, — ответил я. — Вообще-то такую правду-матку можете резать мне прямо в глаза, стерплю. Даже прилюдно.

Он заглянул в кувшин, вылил остатки вина в свою чашу.

— Ваше высочество… вы не остались ночевать во дворце… чего-то опасались?

Я ответил уклончиво:

— В чужой постели всегда хуже спишь. Да и вообще… если и сплю иногда, то по очень веским причинам.

— Да, — сказал он с одобрением, — вы все-таки политик. Женщина в постели — это для вас не причина?

— Пусть даже принцесса, — ответил я, — или жена короля. Вы правы, я знаю радость слаже. И эта радость даже не политика. Хотя частично и политика. А вы что так расспрашиваете, напрашиваетесь в помощники?

Он отшатнулся, замахал обеими руками.

— Ваше высочество! У вас и шутки… чуть сердце не выскочило!.. Уф, сам не знал, что может так биться. Даже когда меня однажды дикари поймали и развели костер, чтобы поджарить и съесть, и то колотилось не так сильно… Но вообще-то, если вы всерьез, то я готов в меру своих муравьиных сил…

— Ага, — сказал я с нажимом, — что именно сможете? Только сразу по максимуму, меня ритуальные танцы не интересуют. Как и баядерки с доставкой в постель.

— Жаль, — ответил он, — а то это самое распространенное желание, мы в этом руку уже набили. Какие угодно: худенькие или пухлые, мелкие или крупные, рыжие или чернявые, покорные или строптивые…

Я повысил голос:

— Я сказал, не интересуют! Не разжигайте, не разжигайте!

— Да это я так, — ответил он торопливо, — демонстрация возможностей, богатство выбора… ну, в данной категории. А вдруг клюнете?..

— Не клюну, — заверил я и уточнил: — Пока что. За будущее не ручаюсь, я осторожный.

— Берусь, — сказал он, — переговорить с некоторыми магами. У меня характер, как вы могли заметить, уживчивый и покладистый, даже общительный, потому меня выслушают.

Я поинтересовался с подозрением:

— И что им скажете?

— С вашего позволения, — ответил он, — только то, что вы одобрите!

— Например?

— Скажу… гм… что вы человек с на удивление широкими взглядами. И хотя верны Церкви, но готовы прекратить преследование магов, колдунов и даже чародеев, если те признают вашу власть… и принесут вам присягу верности.

Он говорил осторожно, подбирая слова, а я слушал и тоже каждое слово проверял на зуб, нет ли там подвоха, но Хреймдар говорит предельно просто, подтекста не замечаю даже при своей растущей подозрительности политика.

— Так-так, — сказал я, — а что это даст им?

— Защиту, — ответил он незамедлительно. — Покровительство, даже помощь. Ведь вы, принимая клятву верности, автоматически принимаете на себя обязательства защищать интересы своего вассала. Думаете, я не понимаю, почему вас так ужасает разрастание земель под вашей властью? Это другие видят только кокетство, а на самом деле это же всем утирать носы и решать их проблемы!.. А у вас и своих хватает, не хочется их проблемы делать своими…

Я морщился, ерзал, наконец ощутил себя ужом на раскаленной сковородке.

— Хреймдар, — сказал я с предостережением, — давайте так. Вы переговорите, расскажите им, какой я замечательный, тайком поведайте, что у меня есть не только знакомые, но и друзья… гм… что не совсем люди… словом, подготовьте почву. Дело в том, что я вовсе не хочу ссориться с Церковью, однако она нуждается в некоторой реформации… после которой, безусловно, станет еще сильнее, чище и влиятельнее.

Он наклонил голову, но наблюдал за мной исподлобья очень внимательно.

— Понимаю, ваше высочество, — произнес он со значением в голосе. — Это у вас не от страха, а от понимания… Я им расскажу как об эльфийке, что ездит с герцогом Клементом с вашей легкой руки, так и о вашем телохранителе…

Я вздрогнул.

— А вы откуда узнали?

— Ваше высочество… это неважно. Главное, это работает на вас. А еще многие из магов знают, что под вашим покровительством находится целая академия магов разного калибра, которых не смеет тронуть даже Церковь. Это уже создало вам определенную репутацию, и, скажу честно, не я инициатор этого разговора…

— Что-о?

Он ответил смиренно:

— Некоторые могущественные маги уполномочили меня поговорить на эту тему.

— Даже уполномочили?

— Косвенно, — ответил он торопливо, — косвенно! Но так, что я все понял.

Десять дней отдыха для кого-то пролетели как миг, а для меня тянулись мучительно долго. Наконец пешие части Макса выступили из лагеря, а с ними потащился тяжелый обоз, что постепенно отстанет, его будут охранять попеременно нагоняющие части сперва рыцарей, потом тяжелой конницы.

Пехота двигалась хоть и рядами, но лавой, благо дорога позволяла, даже волы тащат повозки по три-четыре в ряд, но вереница их теряется позади, а впереди конники Норберта развернули знамена, все войско сразу запестрело яркими красками и стало похоже на цветочную поляну, если посмотреть с птеродактильного полета.