Единственная комната была отгорожена от прихожей большой кирпичной печью и бревенчатой стеной.

Вокруг витал ароматный запах сосновой стружки, и от этого пространство казалось ещё более тёплым и уютным.

Как Хастаду удалось в столь короткие сроки возвести и обустроить целое жилище, не укладывалось в голове. Ольга оцепенела от удивления.

Великан с волнением заглянул в лицо своей возлюбленной: нравится ли? А она снова заплакала.

– Хола, что? – испугался Хастад. – Я могу переделать. Хочешь вернуться в гостиницу?

Она активно замотала головой и рассмеялась сквозь слёзы.

– Это я от счастья, – шмыгнула она носом. – Теперь у нас есть свой дом!

– И нет злых людей вокруг, – добавил он, обняв любимую женщину громадными лапами.

К прибытию хозяев печь уже была жарко натоплена, а в комнате стояла самая настоящая кровать, только большая, сделанная специально под рост великана.

За печью уместилась небольшая кухонька с массивным прямоугольным столом и такими же стульями. Вместо шкафов были полки, пока ещё девственно пустые.

– Я не успел приготовить еду, но взял кое-что из магазина, – сказал Хастад.

– Иногда мне кажется, что я тебя придумала, и всё это происходит только в моей голове, – призналась она.

– Всё по-настоящему, Хола, – великан прижался щекой к щеке своей женщины.

С этого дня для них началась другая, более спокойная и радостная жизнь. Некоторое время Оля по привычке вздрагивала, когда хлопала дверь или поскрипывал пол, но вскоре убедилась, что теперь они в безопасности.

У судьбы своеобразное чувство юмора. Жизнь подарила Оле замечательного мужчину, но, не желая разуверять её насчёт людей, сделала его не человеком.

***

Оля не заметила, как прошёл год. Казалось, она только недавно ступила на порог дома, и вот…

Ход времени был заметен только по подросшему Хасу и меняющейся обстановке в убранстве дома.

Хастад всё что-то мастерил в доме и на участке возле него.

В избе стояли современные пластиковые окна. Их великан без угрызений совести утащил с выставки новинок. Пришлось, конечно, повозиться, чтобы подогнать оконные проёмы под пластиковые рамы, но с обновками зимой в избе стало теплее.

За прошедший год вокруг дома вырос частокол и теперь можно было выходить на улицу, не опасаясь нападения диких зверей.

Со временем Хастад научился всему необходимому. Для него не существовало разделения на женские и мужские обязанности: он мог испечь хлеб и почитать ребёнку книгу, а также зашить дырку на одежде или прополоскать бельё в реке.

***

Счастье омрачала лишь болезнь Хаса. К году малыш не научился ни ходить, ни ползать, ни сидеть. Вместо «мама» и «папа» он говорил «ма» и «па». Все его слова состояли из одного слога. Более сложные артикуляции ему не давались.

Хастад раздобыл руководство по уходу и развитию больных ДЦП. Ежедневные занятия с Хасом были расписаны по часам. Массаж, речевые упражнения, прогревания, гимнастика, еда, купание, сон… Эффект от занятий был, но каждое маленькое достижение давалось титаническим трудом.

Оля плакала по вечерам – настолько ей было жаль сына. Если бы в тот роковой день Хастад отправил её в больницу раньше… Может, тогда Хас был бы здоров. Олино упрямство вылилось в неизлечимую болезнь сына.

***

За год мирной жизни в уединении у Оли с Хастадом ни разу не было близости.

В первые месяцы жизни в доме они по очереди дежурили по ночам у кроватки Хаса. Потом, когда риск удушья у малыша снизился, начались бессонные ночи с прорезыванием зубов и истериками.

Сон превратился в роскошь. К концу дня сил не оставалось даже на улыбку. Оля потеряла счёт дням. Целый год для неё слился в один долгий и безумно утомительный день.

Внезапно ночные детские истерики сошли на нет.

Первым ощутил прилив сил Хастад. Ему в голову пришло построить возле дома баню. Помывочная в избе – это, конечно, хорошо, но от сырости чернеет пол в углах. Если вода часто будет проливаться на пол, утеплитель отсыреет и перестанет сохранять тепло.

Как ни крути, нужна баня.

От идеи до дела прошла одна ночь. С утра Хастад отправился на поиски материалов для строительства, оставив заинтригованную Олю гадать, что же он опять задумал.

А спустя пару недель они все вместе впервые в жизни парились в бане и пили морс в предбаннике. С непривычки у Оли закружилась голова, а Хас, наплюхавшись в ванночке, уснул прямо на лавке, завёрнутый в полотенце.

– Я уложу его и вернусь к тебе, – сказал Хастад.

– Может, все вместе вернёмся? Вдруг Хас проснётся, а нас нет? – затревожилась Оля.

– Если он проснётся, я услышу, – ответил великан, взял сына и исчез.

Оля уже забыла, когда последний раз оставалась наедине с собой. Всё находились дела по дому, Хас вечно на руках то у Хастада, то у неё. Ни минуты свободного времени.

А теперь Оля сидит в предбаннике за столом и не знает, куда себя деть. Непривычно. Всё кажется, что ребёнок вот-вот проснётся, хлеб в печке подгорит или белья нестиранного накопится гора. Может, пол подмести лишний раз, пока Хастад не вернулся?

Великан застал свою женщину за уборкой.

– Хола-Хола… – протянул он и отнял у неё метлу. – Ты совсем разучилась отдыхать. Давай присядем. Иди ко мне.

– Да, что-то я… – не договорила она и стыдливо поджала губы.

– Я хочу поговорить с тобой, – он усадил Олю себе на колени и обнял. – С тех пор как родился Хас, мы перестали уделять время себе. Да, сложно выкраивать время на себя, но если так будет продолжаться, мы сойдём с ума. А я хочу, чтобы мы все были счастливы.

– Я чувствую себя виноватой в том, что Хас болен, – призналась Оля.

– Это я принял решение слишком поздно, – покачал головой Хастад. – Но сожалеть бесполезно и даже вредно. Особенно тебе.

Оля прижалась щекой к груди великана.

– Я постараюсь, – пообещала она.

– Хола, ты помнишь, когда у нас в последний раз была близость?

– Ох… – она задумалась. – Больше года назад, ещё в хижине. А к чему ты спросил?

– Мне очень не хватает тебя, – ответил Хастад. – А тебе?

– А я… Если честно, я и забыла, что я женщина, – грустно сказала Оля.

– Так я и думал. Ты почти всё время выглядишь уставшей. Но мне хочется, чтобы мы снова были одним целым, – он заглянул в глаза своей женщине. – Ты согласна?

– Хорошо, – ответила Оля, но не почувствовала ровно никакого возбуждения.

– Тогда идём в парилку. Сначала я сделаю тебе массаж.

Массаж Оля любила. Не так безумно, как Хастад, но тоже никогда не отказывалась. Глубокие, но мягкие движения рук великана погрузили её в дрёму. В парилке уже было не жарко, поэтому можно было лежать так хоть всю ночь, не опасаясь угореть.