– За белку! Военная кампания идет ни шатко ни валко. Кто-то же в этом виноват? А мне даже сестры мои семилетние когда-то говорили, что вы – семья ведьм. Прогони белку и сядь прямо, не дури.

Мелани вздохнула. Белка стащила сухарик и ускакала в кусты.

– Близнецы сестры? Наверное и сами ведьмы, ведь мы друг друга сразу признаем… Ну шучу я, шучу, прости, Ленар. И белку я не звала, она тут наверняка ручная. Не ведьма я.

Я вспомнил белокурую девочку на балконе и слетающего к ней коршуна. Вспомнил холодный палец старухи в своей груди. Все это было так сложно, а вино передо мною – так просто! Я допил бокал и налил еще. Пейзаж за окном сменился – мы выехали из русла мертвой реки и ехали теперь по бывшему городу – скелеты башен, ребра мертвых домов, пепел былого мира. Размывая его, за окном пошел дождь – бешеный серый ливень, небесные рыдания. Водосборник на крыше вагона тут же стал наполняться, вода плескалась в стекле над нами.

– Ну прости меня, Ленар, – снова сказала Мелани. – Не хотела тебя расстроить. Чем загладить? Ой, нет, ну ты что, серьезно в кусты меня влечешь?? Ты же офицер Корволанты, они же не. о!

Я не смог от нее отказаться, оставил, как запретное увлечение, как пристрастие к синим наркотическим шарикам, которые на фронте можно было купить или выменять на воду.

Седой однорукий полковник, герой схватки при Кательмо, похвалил мой послужной список и личные качества, о которых, предположительно, узнал из доносов сослуживцев и толстого паршивца Алексея.

– Мы меняем курс войны, – сказал полковник. В пышных усах его застряли какие-то крошки, но мне не хотелось смеяться, я думал о погибшем под Кательмо отце. – Наш военный ресурс уходит, как вода в песок. И именно нехватка воды у нас начнется в ближайшие годы, так что надо поднажать. Ваши таланты, мальчик, нужны Герцогству здесь, в столице, хватит с вас захудалых гарнизонов!

Я был полностью согласен с последним высказыванием. На штабных совещаниях я думал о Мелани – бежал после тремя переулками в ее съемную квартирку под крышей старого дома, там пахло розами и полынью, словно Мелани жила там всегда. Книжка в серебряной коже, которую она читала, оказалась очень старым, но заново переплетенным томом «Фармакологии и Медицины» – Мелани устроилась на курсы Добрых Сестер, а вечерами разносила еду в таверне на Штабной Площади, мои товарищи часто туда хаживали после работы.

Иногда и я шел с ними, пил вино, смотрел, как Мелани танцует по залу с подносами и тайно радовался, что она моя, и тайно боялся, что кто-нибудь узнает, что я – ее.

– Гладенькая кобылка, наверняка хорошо скачет, – говорил, щурясь, Свен Виргиль, мой товарищ и соперник в штабных попытках вскарабкаться на жердочку повыше. Я его помнил по Академии Корволанты, он был меня на три курса старше, с дядей – адмиралом Морской Инфантерии. Мне было сложно с ним тягаться в карьерных интригах, и сознание, что он желает Мелани, но никогда не получит, грело мне грудь.

Товарным поездом мне привезли Атласа, денщик Алексей так за полгода округлился, что я ахнул. Тут же приказал ему по утрам бегать с жеребцом – в пяти фурлонгах от казармы был большой пустырь, добежав до которого, можно было отлично его выездить. Мы стали частенько выезжать на учения и маневры, по нескольку недель кряду, я очень скучал по Мелани и злился на себя за это, будто потребность в ней делала меня уязвимым. И злился на нее за это, потому что это она, ведьма, вложила мне в грудь эту боль и желание, жажду, которую я мог утолить только ею, все остальное было как соленая вода, пей – не пей, только хуже.

– Ты наконец-то влюбился, сынок, – сказала мама, когда я приехал погостить. Моя спальня в старом доме была полна запахами моего детства, старыми оловянными солдатиками, книжками, мамой, которая опять целовала меня в лоб перед сном.

– Да нет, – делано рассмеялся я. – Очень много работы… карьерные возможности.

И я стал рассказывать ей про работу с личным составом, про интриги в штабе, про вражду, возникшую у меня с вредоносным Свеном Виргилем.

Мама улыбалась. За год, что мы не виделись, она сильно похудела, ее кожа казалась зеленовато-прозрачной, как поверхность воды.

– Осторожнее, сынок, – она задумчиво потрепала мои волосы. – И всегда, всегда помни, что ты в жизни не один, у тебя есть сестры, и они тебя любят.

Дора уже два года как вышла замуж за успешного торговца водой. Адель жила с ними, иногда навещая мать, но близнецовая тяга все перевешивала, без сестры ей было плохо. Когда они бывали в Диль-Доро, мы встречались в дорогих ресторациях, чинно пили чай и сладкую голубую воду озера Гош – нам ее подавали бесплатно, потому что ее импортировал в герцогство Дорин муж. Сестры мои стали очень красивы, я находил в этом странную гордость, хотя никакого отношения к этому их достижению не имел.

Мелани полюбила меня вопреки собственной воле, как будто ей тоже казалось, что любовь делает ее слабее. Но она полюбила меня.

Она много работала, чтобы платить за квартиру и пособия – стены и даже потолок были теперь оклеены рисунками со страшными разрезанными на куски людьми, людьми с опухолями и наростами всех цветов и форм, людьми, на лицах которых застыло выражение мучительного страдания.

– Отстань, Ленар. Ты же солдат, с саблей на боку, твоя боевая задача – людей рубить, чего куксишься?

– Во-первых, не людей, а врагов. Во-вторых, боевая задача не требует, чтобы я на них в процессе смотрел…

Мы много разговаривали – я рассказывал ей о детстве, об отце и сестрах, она – об одиноком взрослении в старом доме, среди теней сада, старух, кошек.

– Мама умерла родами, а папа погиб, когда мне было года четыре. Он был солдатом Инфантерии – мечтал о Корволанте, но в молодости не смог скопить денег на коня и снаряжение. Я его видела всего несколько раз. Бабушки не любили его, он приезжал редко…

Война шла плохо, а с обещанной старым полковником «сменой курса» пошла еще хуже. Мы несли большие потери. Диль-Доро наводнился беженцами, цены на продовольствие росли, воды не хватало. В переулках сидели бездомные, иногда целыми семьями – осунувшиеся дети с пересохшими губами провожали нас цепкими взглядами.

– Неспокойно становится, – сказал я. – Ты вечером поздно возвращаешься.

– Отстань, Ленар, – Мелани направилась к кучке детей у стены.

– Знаете, что нужно сделать? Позвать дождь! Если мы все его позовем, он прольется! Беритесь за руки, становитесь в круг!

Они кружили по переулку, смотрели в небо и звали дождь – а я чувствовал кожей взгляды из окон, и гадал, успеет ли кто-нибудь из «честных граждан» добежать до Полизея прежде, чем мы отсюда исчезнем, но разорвать круг и утащить Мелани силой не решался.

– Играешь с огнем, – сказал я ей сквозь зубы, провожая ее до таверны, и мысленно добавил «дура!».

– С водой, – поправила она беззаботно, чмокнула меня в щеку, дернула за ухо, крутнулась на пятке и убежала.