– Офигеть.

– Нашёл чему удивляться. Нормальный рабочий сон.

– Это тебе нормальный. А я, понимаешь, так получилось, ещё никогда не был жрецом. Тем более, чёрным северным, волосы дыбом, ужас какой… Слушай, а жрецов в принципе, хотя бы теоретически, кормят? Или у вас суровая аскеза?

– Теоретически, кормят, – вздыхает Кира. – Но я плохая хозяйка. В доме шаром покати. Братец мой обещал прийти с угощением, да задержался. Он всей нашей горы хозяин, у него много дел.

– Так у меня же в машине запасы! – вспоминает Эдо Ланг. – Сейчас принесу. Заодно куртку надену. Всё-таки ночь довольно прохладная, даже если не верить в этот ваш колдовской мороз.

Убегает, минуту спустя возвращается с кучей пакетов, шуршит бумагой, торжествующе восклицает:

– Орехи! И шоколад остался! Даже кофе с заправки почти полный термос. Правда, давно остыл, но холодный кофе настолько лучше его отсутствия, что я слова дурного ему не скажу.

– Это твоя самая сильная сторона, – улыбается Кира.

– Что именно? Готовность пить кофе с заправки, который давно остыл? Да, я мужественный. И стойкий. Какой только дряни в своей жизни не пил.

– Твоя любовь к жизни, балда, – ласково говорит ему Кира. – Ты так смотришь на этот свой термос, словно у вас роман. И на пакеты. И на машину. И на нас с костром. У тебя и правда роман со всем миром, вот я о чём.

– Это точно, – подтверждает гость, протягивая ей кусок шоколада. – Вечно я по уши непонятно во что – во всё сразу! – влюблён. А сегодня – особенно. Даже для меня перебор. Это из-за твоего «нормального рабочего сна» я такой счастливый придурок прямо… эээ… будем считать, что с утра?

– «Счастливый придурок» – это врождённый талант. Но я тебе счастья, конечно, прибавила. Всё-таки не просто так погремушку, а власть над миром в руки дала.

– Что, серьёзно? – хмурится Эдо Ланг. – Вот прям власть над миром? Типа теперь в руках у меня? Так и знал, что не всё запомнил. Знаки помню. И твои объяснения. И как мы с тобой отлично в электричке катались, пока ты не сказала, что по делу приснилась, хватит отвлекаться на ерунду. Но про власть над миром вообще ни черта не помню. Дырявая у меня башка.

– Знаки и есть твоя власть над миром. А ты что, корону царскую ждал?

– Да упаси меня боже. Слушай, вот честное слово, я, конечно, упрямый. И вредный. И хочу, чтобы всё было по-моему, потому что я всегда прав. Тяжёлый случай, но всё-таки не настолько запущенный, чтобы сразу корону! Власть над миром – даже для меня перебор.

– Не бойся, – смеётся Кира. – Наша власть над миром совсем не похожа на власть, как её себе представляют люди. Это скорее как кошка играет с клубком. Вертит, гоняет, кусает, теряет, снова находит, ластится, трётся щекой. Может запутаться в нитках, коготь в клубке оставить, а может отвлечься на другое занятие, забыв об игре. Важно, что кошка при деле и вовсю развлекается, а с клубком происходят удивительные события, которых не случилось бы без неё. Другой власти над миром у нас, конечно же, нет. И ни у кого её нет, разве только иллюзии. Но мы тут на Севере без иллюзий живём.

– Тогда ладно, – соглашается Эдо. – Гонять, кусать и тереться щекой я готов. А хозяйка клубка небось Большая Судьба?

– Правильно понимаешь, – кивает Кира, отправляя за щёку последний орех. – Хозяйка – золото, точно тебе говорю. Всегда готова выдать игрушку. Ей не жалко, у неё много клубков. – И подумав, добавляет: – А я у нашей хозяйки – самая умная кошка. По крайней мере, кажусь себе таковой. Поэтому в моих играх всегда есть стратегия. Я гоняю клубок не просто так, а со смыслом. И хозяйка меня очень любит, потому что «со смыслом» гораздо смешней.

* * *

Кира, Верховная Вечерняя Тьма глядит на дорогу, по которой стремительно удаляются зеленоватые фары автомобиля, в темноте похожие на кошачьи глаза, и говорит Мари-Шато Андари по прозвищу Машко, Четвёртому Хозяину горы Рум, своему Заветному Брату:

– Хороший такой. Не представляешь, как жалко, что придётся его забыть.

– Думаешь, надо? – удивляется Машко.

– Ещё бы! Когда мне кто-то так сильно понравился, лучше его забыть, чтобы он, чего доброго, навсегда не остался таким, каким его хранит моя память. Нет ничего хорошего в том, чтобы жить, не меняясь; собственно, изменения – это и есть жизнь. Но ты-то – другое дело! Ты забывать не обязан. Твоя память не препятствует переменам, не связывает по рукам и ногам. Поэтому давай договоримся заранее: ты о нём помолчи примерно до середины зимы, а потом можешь начинать мне рассказывать. То есть не просто «можешь», а обязательно расскажи! Если я буду помнить не его самого, а твои истории, никому моя память не повредит.

– Договорились, – кивает Машко. – Расскажу. Не пожалею подробностей. Заодно объясню, куда мои запасы вина подевались. И для наглядности на дороге с одеялом спляшу.

октябрь 2020 года

Тони обещал отпустить её до полуночи, но вернулся только без четверти час; впрочем, Жанна не то чтобы горевала. Никогда не спешила поскорее отсюда сбежать. Она уже почти три месяца работала в Тонином невозможном кафе, а до сих пор не привыкла к этому факту; собственно, и не могла. К счастью не привыкают, только постепенно всё больше и больше вмещают его в себя, и этот процесс бесконечен, по крайней мере, так говорят.

В общем, Тони вернулся с большим опозданием, зато, вероятно, для компенсации, сразу в двух экземплярах, то есть со своим двойником. Теоретически Жанна знала о Тонином двойнике с изнанки реальности, но ещё никогда не видела их вместе, как-то не совпадали. Теперь она, открыв рот, смотрела на двух одинаковых Тони и гадала, который из них настоящий. Ну, в смысле, наш. Вычислила по одежде: у одного рукав был заляпан краской – ну, всё понятно! Задача на одну трубку, как говорил Шерлок Холмс. Но оказалось, не угадала, это Тонин двойник где-то в своей запредельной трамвайной приморской реальности влез рукавом в свежепокрашенный зелёный забор.

Веселились ужасно – не потому, что действительно так уж смешно близнецов перепутать, просто, как говорит в таких случаях Альгирдас из Граничной полиции, дуракам любой повод ещё больше сдуреть хорош. Эти двое прыгали вокруг Жанны, гримасничая и размахивая руками, кто здесь кто, вообще уже не поймёшь. Наконец повар Тони вспомнил, что он тут хозяин, и в кафе, несмотря на позднее время, полно гостей, напустил на себя важный вид, отхлебнул из каждой кастрюли, одобрительно хмыкнул – как сам готовил, ну ты, мать, даёшь! Обнаружил в миске остатки теста и, не раздевшись, прямо в куртке начал раскатывать его на пирог, а двойник – вынимать из своих и его карманов мелкие кислые душистые яблоки, которыми сейчас весь город щедро усыпан, никто не собирает, а зря, компот из них фантастический и отличная начинка для пирогов. Тони эти яблоки называет «падшими», собирает и чего только из них не готовит, пока сезон.

Жанна, конечно, вызвалась чистить и резать добычу, а уходить, не попробовав, что получилось, ищи дураков. Пришлось ждать, пока пироги испекутся; в итоге, ушла из кафе только около трёх. Она бы и дальше сидела, но за день упахалась так, что глаза закрывались сами, очень хотелось спать, а спать в кафе, которое снится куче народу, до сих пор казалось ей нелогичным, хотя Иоганн-Георг и все остальные, когда устанут, распрекрасно там спят.