— Тогда прошу извинить, мне нужно отдать кое-какие распоряжения. — И, выйдя из-за стойки, она направилась к официантке с пустым подносом.

— По-моему, дорогая, тебя только что аккуратно, но твердо поставили на место, — усмехнулся Патрик.

— Вот именно, — неторопливо отпивая мартини, признала Колин. — Знаешь, пожалуй, эта девушка — достойная пара для нашего сына.

— Я не боюсь… я не боюсь…

Бледный как полотно Реми стоял посреди библиотеки, а Деклан прикалывал ему на лацкан смокинга бутоньерку с цветами лилии.

— Еще раз двадцать это повтори — может, хоть сам поверишь. Черт подери, Реми, стой спокойно!

— Я спокоен… я совершенно спокоен…

— И перестань трястись!

— Я хочу жениться на Эффи. Хочу прожить с ней всю оставшуюся жизнь. Долгие месяцы мы с ней ждали этого дня…

— Вот именно. И сегодня, — торжественно добавил Деклан, — первый день твоей оставшейся жизни!

— Дек, мне что-то нехорошо.

— Если что, сортир вон там, — охотно подсказал шафер. — Держись, дружище, ты почти у финиша! Хочешь, позову твоего старика?

— Ох, не надо, ради бога! Против папы ничего не имею, но он и мамочку с собой приведет! Так сколько, говоришь, народу собралось?

— Сотни две, не меньше. И все время приезжают новые.

— Боже мой. Боже мой! Какого черта мы не сбежали в Лас-Вегас? Как можно принимать самое важное в жизни решение на глазах у двухсот человек?

— Это старинная традиция, охраняющая права невесты. Если жених вздумает сбежать, толпа догонит его и линчует.

— Спасибо, друг, ты меня успокоил. А сейчас плесни в стакан виски на два пальца, мне нужно выпить.

Деклан молча распахнул дверцу бара.

— Я так и подумал, что выпивка тебе сегодня не помешает. — Вместе с бутылкой виски он достал коробочку «тик-така». — И закуси вот этим, чтобы не дышать на невесту перегаром, а то, чего доброго, она от тебя сбежит!

Деклан начал наливать виски, но в этот миг раздался деликатный стук в дверь, а затем на пороге показалась его мать. Деклан поспешно спрятал за спиной бутылку и стакан.

— Ох, какие же вы оба красавцы! Деклан, не наливай Реми больше одной порции того виски, что прячешь за спиной. И проследи, чтобы после выпивки он хорошенько прополоскал рот.

— Я его угощу «тик-таком».

— Вот и отлично! — Улыбаясь ласковой улыбкой, она подошла к Реми, поправила ему галстук. — Неудивительно, что ты нервничаешь: ведь сегодня самый важный день в твоей жизни! Не переживай, как только увидишь Эффи, все пройдет. Она такая красавица!

Колин сжала лицо Реми в ладонях.

— Как и ты, сынок. Я тобой горжусь.

— Эй, а мной? — напомнил о себе Деклан. — Это же я подумал о «тик-таке»!

— Тебе я еще успею наговорить комплиментов. Сегодня, — продолжила она, обращаясь к Реми, — ты женишься на девушке, которую любишь всем сердцем. Вокруг — твои родные и друзья, и все они желают вам счастья. Твой лучший друг, твой названый брат отдал в ваше распоряжение свой дом, чтобы этот день стал для вас поистине сказочным. Так что выпей для храбрости, сделай глубокий вдох… и вперед, к алтарю!

— Слушаюсь, мэм! Мисс Колин, я вас просто обожаю!

— Знаю. Я тебя тоже. Нет-нет, целоваться не будем — сотрется помада. Деклан, ты отвечаешь за жениха: проследи, чтобы больше одной порции он не пил!

Чуть позже Деклан обнаружил, что мать его, как всегда, была права. Едва Эффи в белоснежных кружевах сошла с галереи в сад, Реми перестал дрожать и расплылся в восхищенной улыбке.

Деклан услышал, как его друг, его названый брат шепчет: «Девочка моя!»

Взгляд Деклана невольно скользнул по толпе гостей, отыскивая Лину. Она была здесь — взгляды их встретились. «А ты — моя, — мысленно проговорил он. — Никто и ничто нас не разлучит».

Так стоял он в весеннем саду, среди зеленеющих деревьев и цветов, и смотрел, как друзья его навеки соединяют руки, сердца и судьбы.

Когда священник провозгласил: «Объявляю вас мужем и женой!» — и влюбленные слились в поцелуе, вместо чопорных аплодисментов, к которым привык Деклан в Бостоне, над лужайкой взлетело многоголосье приветственных возгласов и радостных криков. Губы Деклана расплылись в невольной улыбке.

Почти сразу же загремела музыка — скрипки, аккордеоны. Пока фотограф вился вокруг молодых, выискивая удачные ракурсы, Деклан оставил свое место по правую руку от жениха и двинулся в толпу — к Лине.

Сегодня на ней было красное платье — яркое, как огонь, очень открытое, с обнаженной спиной в паутине тонких шнурочков. На груди, над сердцем — брошь-часы с золотыми крыльями, подарок Люсьена Абигайль.

— Я уж думал, ты никогда ее не наденешь.

— Эта вещь особенная, — объяснила Лина, — так что я ее берегла для особого случая. Чудесная свадьба, Деклан! И какой ты молодец, что устроил свадьбу в Доме Мане! Ты настоящий друг!

— Да, у меня вообще много достоинств, тебе со мной повезло. Лина, в последние дни я страшно скучал по тебе.

— Мы оба были заняты.

— Оставайся у меня сегодня. — Догадавшись по глазам, что она готова отказаться, он взял ее за руку. — Анджелина, прошу тебя, останься!

— Посмотрим. Ладно, иди, развлекай гостей.

— Гости прекрасно развлекают себя сами. А где мисс Одетта?

— Твоя мать увела ее куда-то, — нахмурилась Лина.

— Хочешь, я их разыщу и спасу мисс Одетту?

Лина гордо выпрямилась, и в голосе ее прозвучал холод:

— Не беспокойся за бабулю, она умеет за себя постоять.

— Вот как? — прищурился Деклан. — Если у них дойдет до драки, я бы поставил на маму — у нее такой удар левой! Может быть, нальем себе шампанского и пойдем их поищем? Интересно, о чем они там секретничают?

— Если она обидит бабулю…

Вмиг посерьезнев, Деклан обнял Лину за плечи, слегка встряхнул.

— Лина, о чем ты? За кого ты принимаешь мою мать? Она хочет поговорить с мисс Одеттой наедине, чтобы познакомиться с ней поближе — только и всего.

— А ко мне в бар твои родители явились тоже для того, чтобы познакомиться со мной поближе?

— Они приходили к тебе в бар?

— Ну да. — Чтобы скрыть волнение, Лина торопливо взяла с подноса у официанта бокал шампанского. — Твоя мама устроила настоящую инспекцию моему заведению, да и мне заодно. Все осмотрела, попробовала мой мартини. А потом мы с ней поговорили начистоту.

Деклан вздрогнул: при мысли о том, что две самые важные женщины в его жизни «говорили начистоту» — и, скорее всего, о нем, — его охватила паника.

— То есть?