– Хорошо.

– Вот карта, выбери место родовых владений, которое тебе понравится.

Давид подошел к большой карте Восточного континента. Вся она была испещрена странными значками, исчеркана прямыми и кривыми линиями, покрыта зачерненными квадратами и многоугольниками, звездами и спиралями.

– Я сюда нанес все следы деятельности Волхвов, известные на сегодня, – пояснил Свантессен.

– Угу.

Давид приглядел местечко у моря, к северу от Хассе, где среди скал и дюн поднимался терминал подземного туннельного города, – курредаты считали это строение замком.

– Вот это можно?

– Бери! – сделал щедрый жест император. – Это замок Мосса, там красиво. Ну а пустая бочкотара здесь, в подсобке, синтезаторная – через дверь от нее. Удачи, граф!

Великий магистр, комит Тавита Вишту-но-Мосса, изысканно поклонился и вышел.

Он чувствовал себя дураком, пока катил тяжелую бочку с вином в королевские покои, но радость монарха-пропойцы была столь велика, что Виштальский мигом повысил самооценку.

– Это всё мне? – промурлыкал Толло-но-Хассе, сияя и лучась.

– Вам, ваше высокородие. Позвольте.

Давид выковырял пробку и ловко наполнил кубок под рубиновой струей.

– Испробуйте, ваше высокородие!

Король мигом отобрал кубок и как следует приложился. Вылакав половину, Толло отдышался и спросил, умиротворенно и благодушно:

– С чем пожаловал Великий магистр? Как идет охрана короны?

– Корона в полной безопасности, ваше высокородие. Вот только неловко чувствую себя в своем новом положении… Обрести титул графа почетно и приятно, но какой прок от знатности, ежели не опираешься на свою землю? Мне бы замок Мосса приобрести, от ваших щедрот.

– Да, – подтвердил король, – я щедрый! Ик! Эй, кто там есть с пером и пергаментом?

Подбежавший слуга мигом расставил складной столик, расстелил лист пергамента и замер с тростинкой в руке.

– Пиши! «Я, король Толло-но-Хассе, соправитель императора Вантасса, великий князь Горгии, владыка Заморья, дарую на вечные времена земли в окрестностях замка Мосса верному стражу короны графу Тавите Вишту за великие заслуги перед народом и государством». Дата. Подпись.

Писарь аккуратно вывел последнее слово, посыпал текст песочком, сдул – и с поклоном подал бумагу королю. Толло-но-Хассе поставил размашистую витиеватую роспись и крикнул:

– Печать!

Откуда ни возьмись появился хранитель печати. Толло подышал на кругляш и приложил к пергаменту.

– Пользуйся, граф!

– Премного благодарен, ваше высокородие. Однако монарх уже не интересовался землянином во дворянстве, он нетерпеливо подзывал виночерпия – не самому же наполнять кубок.

Удалившись из покоев, Давид разогнул спину и свободно вздохнул. Однако господину графу стоит посетить свое дворянское гнездо, подумал он.

Свернув пергамент трубочкой, Виштальский сунул его в кошель-набрюшник и спустился во двор. Там его поджидали друзья-однополчане. Возвышение Давида и их подняло прицепом – Зесса с Коггом произвели в старшие приоры, а Нанга сделали младшим маршалом. Чего ж не порадеть за своих?

– Можете обращаться ко мне по-простому, – ухмыльнулся Давид, – «Ваше великославие!».

Друзья осклабились, переглянулись, и оба сделали одинаковый жест – потерли пальцами. Такое дело обмыть надобно!

Из тени навеса вышел Буссе, комит, а также Великий маршал, командующий штурмовиками-огненосцами, и поклонился своему новому начальнику.

– Жду ваших приказов, кхенти, – измолвил он нейтральным голосом. Заметив неприязненный взгляд Виштальского, Буссе нацепил открытую улыбку рубахи-парня, добавив тише и глуше: – Предлагаю забыть то, что случилось на берегу, но помнить то, что происходило в море.

Давид подумал и ответил:

– Хорошо. Я отъеду ненадолго в Моссу, пошлешь со мной полусотню огненосцев.

– Слушаюсь.

– И с остальных не слезай – никаких увольнительных и прочих послаблений. Очень скоро нам привалит работенки – это я передаю слова императора Вантасса.

– Понял, кхенти. Всё сделаю в лучшем виде.

– Я надеюсь. – Обернувшись к Зессу, Давид сказал: – Возьмешь сотню рыцарей, проводите меня до Моссы. Догоняй!

Вскочив на Мауса, Давид покинул двор и выехал на Главную улицу.

Центральная артерия города сохранила с вечера все признаки массового гулянья – каменные плиты были усеяны, а кое-где просто завалены скорлупой, объедками, догоревшими факелами. В одном месте лежал засохший букет, в другом – стоптанный башмак, а в третьем валялись штанишки с завязками, судя по размеру – девичьи. Давид поглядел на этот предмет одежды и порадовался, что Свантессен ввел новую форму для Черной гвардии – куртка и длинные брюки, заправленные в сапоги. Первое время черногвардейцы стеснялись ходить в женской одежде, но быстро оценили нововведение, проехавшись верхом, – больше ни у кого не чесались ноги, натертые грубой щетиной долгоногов.

Давид не успел доехать до Северных ворот, как услыхал цокот копыт – его догоняли, не смешиваясь, эскадроны рыцарей и огненосцев. Форма на них была одна, черногвардейская, но штурмовики-огненосцы, гордо выставляющие напоказ двухпотоковые бластеры, все еще задирали нос, будучи уверенными в собственной избранности. Ничего, две-три схватки сплавят в один слиток и горцев, и рыцарей, и огненосцев.

Скакали на север, по местам, где Давид еще не был ни разу. Садов-огородов здесь не водилось, землица была худая. Скалы и редкий лесок – сплошь растрепанные вилльны.

Окружали Моссу пространства безлюдные и глухие – песок да камни, сильно выветрившиеся скалы да шуршащая на ветру трава нух, росшая пучками. Море было совсем рядом, волны с грохотом лупили в берег, взбивая пену, а на галечном пляже догнивал костяк выброшенного на берег псевдоспрута, обклеванного птицами.

Саму Моссу мешала увидеть пологая гора, вся прочерченная извилистыми линиями террас, на которых отливала зеленым молодая поросль квим.

– А недурные у вас земли, граф! – громко сказал Буссе, скакавший слева от Давида. – Небось сок бочками собираете! Аж завидки берут.

Виштальский подозрительно глянул на комита – смеется он, что ли? Но Буссе был абсолютно серьезен, поглядывал с этаким уважением – да, мол, здорово ты меня обскакал. Вон сколько земельки хапнул, и какой!

– Не знаю, – проворчал Давид, – я тут первый раз.

– А мы управляющего попытаем!

Замок Мосса открылся неожиданно – долгоноги пролетели крутой поворот, и вот он, терминал тоннельного города. То ли четыре, то ли все пять стен терминала-замка описывали концентрические круги, вмещаясь одна в другую по принципу матрешки. Их соединяли горбатые мостики и галереи, овальные в разрезе, и с обеих сторон прижимались тонкие высокие башенки. Иногда они перерастали стену высотой, порой не доходили и до середины. Академик Линдгрен считал эти башни климатизаторами, а его оппоненты были уверены, что «квазитуриты» служили украшением, архитектурным излишеством.