Вертя головой, Давид въехал через треугольные ворота за первую стену, где его встречал суетливый управляющий. Он мило улыбался, но взгляд был настороженным. Давид молча протянул ему королевскую грамоту. Управляющий прочел высочайший текст, шевеля губами, и улыбка его стала уж вовсе елейно-медовой.

– Уж как мы рады! – всплеснул он пухлыми ручками. – Уж прямо не знаю, как!

– Сколько бочек сока квим заготовлено? – сурово спросил Виштальский.

– Тридцать две! – отрапортовал управляющий, преданно пуча глаза.

– Врешь – и не краснеешь. Ну ладно, о хозяйстве потом как-нибудь. Устрой долгоногов, задай им корму. Размести людей и сообрази обед.

– Это мы мигом!

– Звать-то как?

– Из Заречья мы, Ксо мое имя!

Давид спрыгнул с Мауса и передал зверя подскочившему шталмейстеру. «А хорошо быть комитом!» – мелькнуло у него. Отряхнув пыль, Виштальский отправился вдоль наружной стены Моссы. Между нею и стеной внутренней могли в ряд проехать шестеро-семеро всадников. Полоса гладкого пластилита плавно загибалась, словно улица, только вот стены, зажимающие ее, были глухими и гладкими. Лишь кое-где их вогнутую и выпуклую поверхности продавливали башенки или углубления-ниши, прорезали длинные узкие пазы, дырявили круглые отверстия.

Пройдя метров сто, Давид обнаружил треугольный проем во внутренней стене и увидел за ним той же формы зияния в третьей, четвертой и пятой стенах. Проходы шли по прямой, открывая центр терминала – полусферический купол с обломанным шпилем. Пятая стена поднималась выше всех и ужимала небо в небольшой розовый кружок, пряча полусферу в густую тень.

Давид обернулся – и увидел за спиною сдержанного Зесса, ухмылявшегося Буссе и управляющего. Ксо встретил его взгляд и тут же искательно улыбнулся. Почувствовав раздражение, Давид велел себе успокоиться и погладил шершавую поверхность центрального купола. Все дружно охнули – стена под его рукой подалась, вдвигаясь вовнутрь, и открыла вход в форме равнобедренного треугольника.

– Чудо-о! – проблеял Ксо. – Вовек не открывались эти стены! Замок слушается вас, комит! О-о!

Зесс, уняв потрясение, склонился к Давиду и спросил шепотом:

– Обруч на вас, кхенти?

– На мне.

Транслятор обжимал голову галактиста плотно, но не давил и не был виден под шляпой.

– Вот потому-то Крепость и слушается вас, кхенти! – заключил Зесс.

– Ты прав, – согласился Давид и добавил: – А будешь еще «выкать» – получишь!

– Так точно! – осклабился приор. – Посмотреть, что там?

Ответить Давид не успел. Блок-универсал, один из причиндалов, положенных ему по званию, требовательно закурлыкал, и Виштальский привычным движением выцепил коммуникатор из нагрудного кармана.

– Алло? – сказал он, усмехаясь при виде округлившихся глаз друзей (управляющий аж присел от почтения). Неяркая стереопроекция обрисовала бюст Свантессена. – Слушаю, мой император!

– Эскадры вышли на орбиту, – возбужденно сообщил тот, переходя на русский язык. – Ты в Моссе?

– Здесь.

– Тогда не покидай терминал – я дам твои координаты флагману, чтобы он высадил десантные боты поближе к тебе.

– Эмбриофоры?

– И эмбриотехник в придачу. Сегодня активируете все эмбрио – и будь наготове – завтра приступаем к зачистке!

– Понял.

– Всё, жди.

Давид обернулся к куполу, но стена уже вернула себе первозданную гладкость и незыблемость. Ничего, это успеется.

– Пойдемте наружу, – сказал он, – осмотримся. Скоро к нам гости пожалуют.

– Откуда? – пролепетал Ксо. – Не из Хассе ли?

– Нет, – усмехнулся Виштальский.

– Из Заморья?

– Нет.

– А откуда тогда?

– С неба.

– С-с… – выдавил управляющий и медленно задрал очи горе.

– Вот именно, – хладнокровно подтвердил Давид. – За мной, ребята!

Местность между Моссой и террасированной горой представляла собой русло древней реки, высохшей неведомо когда. Плотный песок, перемешанный с галькой, и пласты камней-окатышей, сцементированных белой глиной, должны были выдержать даже рейсовый звездолет, не то что десантные боты.

Небо было ясное, и в тускло-розовой вышине медленно скользили белесые пятнышки – так с поверхности Маран-им представлялись громадные планетарные крейсеры – дискоиды диаметром в шесть, а то и в восемь километров. А потом в розовой мути словно точки поставили – это проявились долгожданные десантные боты. Крошечными перчинками скользнули они поперек небес, вырастая в черные капли, и окончательно оформились – два притупленных конуса зависли над сухим руслом и плавно опустились, вывернув посадочные упоры.

– Я не верю, что это Творцы… – пробормотал бледный Зесс и облизал пересохшие губы.

– И правильно делаешь, – сказал Давид. – Это не Творцы, это мои однопланетники.

Управляющий торопливо забубнил молитвы, совершая отвращающие движения ладошками.

Бесшумно разошлись пластметалловые шторы, открывая зевы грузовых отсеков, и по блестящим трапам сошли пилоты в форме космической пехоты – все они были затянуты в блестящие черные комбинезоны с серебряными накладками, бляхами и шевронами.

– Совсем как мы. – пробормотал Когг.

– И форма та же, – подхватил Буссе.

«Вот тебе и весь культурологический шок», – подумал Виштальский и пошагал навстречу пилотам.

– Нам нужен Великий магистр! – крикнул один из них, старательно выговаривая дифтонги курредатского наречия.

– Можно и по-русски, – отозвался Давид, – а Великий магистр – это я.

– Всегда завидовал галактистам! – рассмеялся чернявый пилот, смуглый и по-южному шустрый. – Здорово, земеля, я Григол! Не «эр», а именно «эл»! Григол Якобашвили, пилот и по совместительству суперкарго. Понял, да?

– Вах! А я – Давид. Что приволокли?

– «Сперматы»! Три тяжелых геликоптера и три турболета. Ну и так, по мелочи. Поможете выгрузить?

– Без проблем. Зесс, Когг, Буссе! Надо груз принять.

– Надо так надо, – сказал Когг и еще на три шага приблизился к боту.

Вшестером они выкатили ровно дюжину «сперматов» – эмбриосистем в граненых оболочках.

– Эти вот – вертолетные, расставляем их группами по три, – командовал медлительный светловолосый эмбриотехник по имени Карл-Густав. – Смотрите, не перепутайте. Там на каждом номера.

– Не боись, – пропыхтел Виштальский, подкатывая эмбриофор нумер два к нумеру один. – Зесс, у тебя третий, сюда его!

Через десять минут все системы были расставлены. Карл-Густав обошел все «сперматы» и активировал их.