Дверь каюты внезапно отворилась — на пороге стоял Саймон. На боку и в руке у него было по шпаге, за поясом — нож. Он был весь сжат, словно пружина.

Сторм понимала, зачем он пришел, — понимала, что нельзя медлить, но по-прежнему не трогалась с места.

Саймон… Красота его лица, суровость нахмуренного лба, смех в глазах, нежность прикосновений… Спокойный и вспыльчивый, мрачный и веселый — Сторм знала его всяким. И еще она знала: что бы ни случилось с ней в жизни, память о нем останется с ней навсегда…

— Пора, — произнес Саймон и подошел к ней.

Лицо его сохраняло спокойствие. — Я люблю тебя, Сторм, что бы ни случилось. Ты — часть меня, и я так же не могу расстаться с тобой, как не могу вырезать самому себе из груди сердце. Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, когда сказал, что у меня нет выбора?

Сторм смотрела на него, не чувствуя ничего, кроме оглушительных ударов крови в висках, и молчала.

Саймон подошел к ней и протянул шпагу, которую держал в руке.

— Возьми, — сказал он. — Она твоя, можешь делать с ней что хочешь.

Их взгляды встретились. Ни вопросов, ни сомнений — лишь принятие неизбежного. Саймон повернулся и вышел. Сторм заткнула шпагу за пояс и последовала за ним.

Туман покрывал палубу, лишь кое-где свет зажженных фонарей слабо проникал сквозь него. Влажный воздух смягчал звуки, и «Гроза», бесшумно скользившая по волнам, со стороны, вероятно, казалась кораблем-призраком.

Вдруг откуда-то издали послышался крик:

— Эй, на «Грозе»!

— Э-ге-гей! — откликнулся Саймон.

Постепенно из тумана стал вырисовываться силуэт другого корабля. Сторм похолодела. Перед ней, словно гигантский призрак, возвышался борт «Маленькой разбойницы», перекрывшей вход в бухту.

— На «Грозе», спустить паруса!

Сторм, замерев, смотрела, как команда разворачивает корабль, когда огромный абордажный крюк, пролетев всего в нескольких футах от нее, зацепился за борт изнутри.

Теперь сквозь рваные клочья тумана можно было разглядеть палубу вражеского корабля. На ней стояло человек двадцать моряков, а чуть поодаль Сторм заметила Августу и рядом с ней пирата со светлой бородой, державшего нож у ее горла.

Саймон подбежал к борту:

— Августа! С тобой все в порядке?

— Да! — Голос Августы немного дрожал. — Брат, будь осторо… — Ладонь бородача зажала ей рот.

— Она достанется тебе невредимой, мой друг, — раздался голос Рауля, — если, конечно, ты привез выкуп, который я просил.

Рауль стоял на палубе с победным видом, ухмыляясь и уперев руки в бока.

В одно мгновение Сторм поняла все. Рауль всегда мечтал разделить с ней власть, а еще лучше — лишить ее власти.

С борта «Маленькой разбойницы» перекинули трап: Рауль и Саймон сошлись на палубе «Грозы» и теперь стояли всего в нескольких футах друг от друга.

— Верни мне сестру! — решительно потребовал Саймон.

— Все в свое время, мой друг, все в свое время! — Рауль повернулся к Сторм: — А ты, малышка, похоже, удивлена?

— Ты не можешь удивить меня, Рауль! — с презрением процедила Сторм. — Я всегда знала, что ты предатель и трус!

Рауль поцокал языком:

— Ну, кто из нас трус, это мы еще посмотрим! Не говорил ли я, что тебе пора оставить пиратство и уступить дорогу тому, кто посильнее? Твоя песенка спета: не я, так другой…

Сторм подошла к нему вплотную, и моряк инстинктивно напрягся — рука его потянулась к рукояти шпаги, торчавшей за поясом. Набрав в рот слюны, Сторм презрительно сплюнула на носок его ботфорта.

Ни один мускул не дрогнул на лице Рауля. Он холодно посмотрел в горевшие яростью глаза Сторм.

— Как много хлопот ты мне доставила, малышка, — ты и это твое письмо! Но ведь оно стоит любых хлопот, не так ли!

Он помолчал.

— Иден платит мне за то, чтобы я убил тебя и тайна письма скрылась с тобой в могиле; Спотсвуд платит, так как я обещал захватить толстую сестру и потребовать письмо в качестве выкупа. Но старина Рауль, — он усмехнулся, — старина Рауль всегда работает лишь на самого себя. Итак, мне достанутся и «Гроза», и письмо. Теперь я — король морей! Кто посмеет сказать, что Рауль Деборте ведет нечестную игру?

Он повернулся к Саймону:

— Я поступил благородно по отношению к твоей сестре: с ее головы не упало ни волоска. Так что я свое обещание сдержал, надеюсь, ты свое тоже?

Саймон спокойно опустил руку в карман и, вытащив конверт, вынул из него пожелтевший лист бумаги с потрепанными краями, от которого, судя по всему, теперь зависела судьба каждого из присутствующих.

— Вот оно! — Саймон держал письмо на расстоянии от Рауля, так, что тот только видел его, но не мог дотянуться. — Внимание, Рауль! Подумай о том, сколько бед принес этот клочок бумаги, сколько людей из-за него погибло, сколько могло бы еще погибнуть… Подумал? А теперь смотри!

Высоко подняв письмо над головой, Саймон разорвал его пополам.

— Саймон, нет!.. — Сторм кинулась к нему. — Он убьет ее!

Но Саймон рвал еще и еще — мелкие кусочки, словно порхающие бабочки, разлетались по палубе…

— Я устал от сделок, — спокойно произнес Саймон, освободившись от письма. — Теперь я буду драться.

Рауль, оправившись от шока, выхватил шпагу, но и у Саймона шпага уже была в руке. Сталь лязгнула о сталь.

В ту же минуту палуба «Грозы» наполнилась людьми Рауля. Саймон, окруженный кучкой своих людей, защищавших не столько его, сколько себя, яростно отбивался. Неожиданно кто-то схватил его за плечо. Саймон мгновенно обернулся — рядом стоял тот самый бородач, что держал нож у горла Августы. Шпага Саймона просвистела в воздухе, но его противник в последний момент успел отразить удар. Лицо бородача показалось вдруг Саймону странно знакомым.

— Черт побери, старик, — воскликнул пират голосом Кристофера, — ты меня чуть не зарубил!

Саймон был удивлен не на шутку, но его беспокоил лишь один вопрос:

— Что с Августой?

— Все в порядке, она с Питером! — Кристофер указал своей шпагой за борт, и Саймон сразу заметил шлюпку, уже причаливавшую к берегу. Кристофер схватил его за руку: — А теперь бежим!

Саймон оглянулся вокруг, оценивая ситуацию: Кристофер был прав — им оставалось только бежать…

И тут Саймон увидел Сторм. Издав отчаянный крик, он рванулся к ней.

Сторм понимала, что для нее это последняя битва. Рука ее, сжимавшая шпагу, затекла, она с трудом могла дышать. Враги, казалось, наступали со всех сторон. Один Рауль, вернувшийся на свой корабль и стоявший на капитанском мостике, хохотал как безумный:

— Сдавайтесь, трусливые бабы! Сдавайтесь, или я скормлю вас акулам!