Как только прозвучали эти слова, общественный бар наполнился голосами и топотом тяжелой обуви. Уилл Помрой первым подошел к стойке и сразу же облокотился на нее. Но смотрел он не на Пэриша или Уочмена, а в дальний конец бара для гостей, где стоял одинокий стул с высокой спинкой, не позволявшей рассмотреть, сидит кто-нибудь на нем или нет.

– Добрый вечер, Боб, – сердечно произнес Уилл. – Надеюсь, я не заставил тебя ждать?

– Все в порядке, Уилл, – ответил человек, скрытый высокой спинкой стула. – Не беспокойся. Буду рад выпить с тобой по пинте светлого, когда освободишься.

Люк Уочмен приложил к губам ладонь, чтобы сдержать удивленное восклицание.

– Что случилось? – спросил кузен.

– Подойди ко мне.

Пэриш грациозно прошествовал к стулу Уочмена и встал там, куда кивком указал Люк. То есть очень близко.

– Так в чем все-таки дело? – вполголоса повторил вопрос кузен.

– Это тот самый парень. Я узнал его голос, – пробормотал Уочмен. – Похоже, он давно уже сидит здесь, а мы и не знали.

– Вот черт! – развеселился неожиданно Пэриш.

– Как думаешь, он нас слышал?

– Разумеется. Тут не может быть никаких вопросов.

– Вот скотина! Воистину, этого типа иначе не назовешь.

– Ты это… потише ругайся.

В это время дверь распахнулась, и в помещение вошли старый Абель и следовавший за ним по пятам Норман Кьюбитт. Последний достал из стоявшего на каминной полке глиняного горшка несколько стрелок «дартс» и направился с ними к пробковой доске-мишени.

– Я сейчас приду, – послышался из-за двери женский голос. – Не начинайте без меня, ладно?

Абель подошел к камину и поставил на каминную полку какую-то бутылочку.

– Привет, парни! – поздоровался он. – Извините за долгую отлучку, но с этими мерзкими грызунами нужно было срочно что-то делать. Поэтому, если мы в ближайшее время не обнаружим на участке хотя бы один труп, я, признаться, буду очень удивлен. Просто до чрезвычайности.

I

Сосуд, который поместил на каминную полку Абель, оказался небольших размеров и на полноценную бутылку действительно никак не тянул. Тем не менее наклейка на нем, как и говорил Пэриш, была «та самая», то есть весьма зловещая. Иначе говоря, на ней красовалось написанное красными чернилами слово «яд», размещенное по диагонали и привлекшее всеобщее внимание собравшихся у камина пятерых мужчин.

– Мистер Уочмен считает, что эта штука представляет большую опасность, Абель, и ее пары способны отравить нас всех, – сказал Пэриш.

– Боюсь, что вы уже подверглись их воздействию, – добавил Уочмен.

– Я, сэр? – удивленно проговорил Абель. – Да ни в коем случае. Потому что отношусь к таким вещам с большой осторожностью. Тем более меня неоднократно предупреждали, что этот раствор смертельно опасен для человека.

– Уповаю на ваше благоразумие, – пробормотал стоявший у мишени Кьюбитт.

– Надеюсь, ты не оставишь этот флакон на каминной полке, отец? – спросил Уилл.

– Не бойся, сынок. Спрячу в каком-нибудь укромном месте.

– Я бы на вашем месте поторопился от него избавиться, – произнес Уочмен. – А то поставите на видное место и забудете, а кто-нибудь найдет, снимет пробку и понюхает, чтобы выяснить, что это за штука… Знаете что? Давайте-ка я сам отвезу его в Иллингтон и отдам тому аптекарю, который его продал. Мне просто не терпится сказать пару теплых слов этому джентльмену.

– Да благословит вас Господь за вашу доброту, сэр, – ответил Абель, мигая круглыми, будто широко открытыми от удивления глазами. – Но дело в том, что я еще не закончил травить грызунов. Сначала надо решить, хорошо ли это средство подействовало, обозреть поле боя, а потом нанести крысам еще один разящий удар. Хочу, чтобы на моем участке ни одной из этих тварей не осталось, сэр.

– По крайней мере, – сказал Кьюбитт, бросая стрелку в мишень и попадая в «двадцатку», – надо поставить эту бутылочку туда, где ее никто не найдет.

– У нашего мистера Кьюбитта иофобия, – заметил Уочмен.

– Ио… Как вы сказали, сэр?

– Не обращайте внимания, – произнес Уочмен. – Я тут пустился в рассуждения о «прусской кислоте» и, похоже, здорово всех запугал.

– Не надо ничего бояться, джентльмены, – заверил всех Абель. – Уж будьте уверены, что в «Плюмаже» эта дрянь вам в стакан не попадет.

Старик поднялся со стула, взял склянку с каминной полки и, подойдя к располагавшемуся в углу старинному шкафчику, поставил ее на верхнюю полку. Потом, стащив с рук старые кожаные перчатки и швырнув их в пылающий зев камина, закрыл створку и запер полку на ключ.

– Вот теперь никто не назовет меня безответственным типом, – удовлетворенно отметил он. – Как уже было сказано, я всегда слежу за подобными вещами. У меня и аптечка есть. На тот случай, если кто-то порежется, разделывая рыбу или вытаскивая крючок из рыбьей пасти. Всякий знает, что при этом в ранку можно занести инфекцию, а я помажу йодом – и все пройдет. Когда я проделываю эту операцию, ребята стонут, но терпят. Потому что понимают: на войне я служил ординарцем у хирурга и в таких вещах разбираюсь. И о том, что опасные препараты надо хранить подальше от праздных глаз и рук, знаю не понаслышке.

Он еще раз посмотрел на стеклянную дверцу полки. Наклейка с надписью «отрава» хоть и не бросалась в глаза, но проглядывала сквозь стекло, даже несмотря на то что шкафчик находился в тени от камина.

– Уверен, что никто сюда не полезет, – пробурчал Абель себе под нос и направился к бару.

С появлением в баре Помроев вечерняя жизнь гостиницы потекла по привычному субботнему распорядку. Абель уселся за стойку лицом к арке частного бара, Уилл стал разносить гостям кружки с бочковым разливным пивом, а кое-кто из посетителей уже начал швырять в мишень стрелки «дартс».

Субъекта, скрывавшегося за высокой спинкой старинного стула, по-прежнему не было видно, тем не менее Уочмену удалось разглядеть его руку, когда этот человек потянулся за поставленной перед ним кружкой. Так что мозоли, неровно подстриженные ногти и грубые, с утолщенными фалангами пальцы Уочмен узнал сразу. В этой связи он поднялся с места, потянулся и, подмигнув Пэришу, прошел к стулу с высокой спинкой.

Так как лампочка светила прямо в лицо незнакомца, Уочмен первым делом обратил внимание на его темный загар, но секундой позже пришел к выводу, что загорел тот недавно. Кроме того, он отметил его светлую неаккуратную, будто разлохмаченную ветром прическу, поблескивавший в свете бра широкий шишковатый лоб и почти бесцветные прозрачные ресницы, за которыми скрывались такие же почти бесцветные прозрачные глаза, выражение которых Уочмен не сумел разобрать. От крыльев носа к уголкам рта уходили две резкие, похожие на глубокие морщины складки, от чего края губ загибались вниз – это придавало физиономии гостя несколько недовольное и даже чуточку брезгливое выражение. Не поднимая головы, незнакомец посмотрел на Уочмена, и в этот миг на его губах промелькнуло нечто похожее на улыбку. В следующую секунду он поднялся с места, как бы решив выйти из комнаты, но Уочмен не мог позволить этому человеку так легко исчезнуть.