– Благодарю вас всех, добрые друзья и соседи, – сказал Артур, – за доброе мнение обо мне и искренние чувства ко мне, которые выразил мистер Пойзер от имени вашего и своего собственного, и моим искреннейшим желанием будет всегда заслужить их. Мы можем ожидать, что я буду со временем вашим помещиком, если буду жив. Действительно, на основании этого ожидания дедушка желал, чтоб я праздновал этот день и пришел в вашу среду теперь; и я смотрю на свое будущее положение не только как на дающее власть и удовольствие мне самому, но как на положение дающее мне средства делать добро ближним. Такому молодому человеку, как я, едва ли следует говорить много о фермерстве вам, так как вы по большей части гораздо старше и опытнее меня; тем не менее этот предмет всегда возбуждал мою любознательность, и я изучил его, насколько позволял мне случай. Когда со временем имение перейдет в мои руки, то первым моим желанием будет доставлять моим арендаторам всякое поощрение, которое находится во власти помещика, именно улучшая их землю и стараясь ввести лучший способ земледелия. Я желаю, чтоб все мои почтенные арендаторы смотрели на меня как на своего лучшего друга, и ничто не сделает меня столь счастливым, как то, если я буду в состоянии уважать каждого человека в имении и, в свою очередь, пользоваться уважением всех. Я считаю неуместным входить в частности в настоящую минуту, только отвечая на ваши добрые надежды касательно меня, объявляя вам, что мои собственные надежды согласуются с ними… что я желаю привести в исполнение именно то, чего вы ожидаете от меня. Я совершенно согласен с мнением мистера Пойзера: когда человек сказал все, что он думает, то ему лучше замолчать. Но удовольствие, ощущаемое мною оттого, что вы пили за мое здоровье, было бы неполно, если б мы не выпили за здоровье моего деда, заменившего мне обоих родителей. Итак, я подожду, пока вы выпьете со мною за его здоровье сегодня, когда он желал, чтоб я явился среди вас как будущий представитель его имени и фамилии.

Может быть, никто из присутствующих, кроме мистера Ирвайна, не совершенно понимал и одобрял того, как грациозно Артур предложил выпить за здоровье своего деда. Фермеры думали, что молодому сквайру было довольно хорошо известно, как они ненавидели старого сквайра, и мистрис Пойзер сказала: «Напрасно тронул он горшок с прокислым супом». Сельский ум не тотчас схватывает утонченности хорошего тона. Но нельзя же было отвергнуть тост; и когда все снова стихло, Артур сказал:

– Благодарю вас за моего деда и за себя, и теперь я желаю сообщить вам еще нечто для того, чтоб вы могли разделить со мною мое удовольствие о том, так как я надеюсь и уверен, что это доставит вам удовольствие. Кажется, здесь не найдется человека, который бы не уважал, а я уверен, есть между вами и такие, которые высоко ценят моего друга Адама Бида. Всем в околотке хорошо известно, что нет человека, на слова которого можно было бы положиться более, нежели на его слова, что все, что он только ни предпримет, он делает хорошо и что он так же печется об интересе тех, у которых работает, как о своем собственном. Я с гордостью объявляю, что очень любил Адама в детстве и с тех пор не лишился моих прежних чувств к нему; это, кажется, доказывает, что я узнаю хорошего малого, когда найду его. Я уже давно желал, чтоб он получил управление лесами в имении, составляющими весьма ценную статью дохода, и желал не только потому, что высоко ценю его характер, но и потому, что он обладает познаниями и ловкостью, делающими его способным к этой должности. И я счастлив, сообщая вам, что и дед мой желает того же, и теперь уже решено, что Адам будет управлять лесами. Эта перемена, я убежден, принесет большую пользу имению. Я надеюсь, вы немного погодя выпьете со мною за его здоровье и пожелаете ему возможного счастья в жизни, которое он так заслуживает. Но есть у меня здесь друг еще старше Адама Бида, и мне не нужно говорить вам, что это мистер Ирвайн. Вы, я уверен, согласитесь со мною, что мы прежде всего должны выпить за его здоровье. Я знаю, все вы имеете основание любить его, но никто из его прихожан не имеет столько причин любить его, как я. Итак, наполним стаканы и выпьем за здоровье нашего превосходного пастора… трижды три ура!

Этот заздравный тост был принят со всем восторгом, которого явно недоставало предыдущему. Конечно, то был самый живописный момент в сцене, когда мистер Ирвайн поднялся, чтоб говорить, и все лица присутствовавших в комнате обратились к нему. Его лицо поражало своею высшей утонченностью более, нежели лицо Артура, в сравнении с окружавшими лицами. Лицо Артура было скорее обыкновенное британское лицо, и великолепие его новомодного платья было сродни вкусу в костюме молодого фермера, нежели пудра мистера Ирвайна и его хорошо вычищенная, но и хорошо поношенная черная одежда, которая, казалось, была его любимым костюмом при необыкновенных случаях, потому что он обладал таинственным секретом никогда не носить платья, имевшего вид нового.

– Уж не впервые, – сказал он, – должен я благодарить моих прихожан за выражение их добродушия, но расположение ближних принадлежит к числу таких вещей, которые, чем старее, тем становятся драгоценнее. Действительно, наша приятная встреча сегодня служит доказательством того, что когда доброе становится совершеннолетним и, по всей вероятности, будет еще жить, то мы имеем причину этому радоваться, а отношения между нами, как пастора и прихожан, достигли совершеннолетия два года назад, потому что вот уж двадцать три года, как я пришел в первый раз в вашу среду, и я вижу теперь многих стройных и красивых молодых людей здесь, также цветущих молодых женщин, которые смотрели на меня, когда я крестил их, далеко не так ласково, как, к счастью, они смотрят на меня теперь. Но вы, я уверен, не удивитесь, когда я скажу, что из всех молодых людей один, в котором я принимаю сильнейшее участие, мой друг мистер Артур Дон-ниторн, которому вы только что высказали ваше уважение. Я имел удовольствие быть его воспитателем в продолжение нескольких лет и, натурально, имел возможность узнать его коротко, чего не могло случиться ни с кем другим из присутствующих здесь; и я с гордостью и удовольствием уверяю вас, что разделяю ваши высокие надежды касательно его и вашу уверенность в том, что он обладает качествами, которые сделают его прекрасным помещиком в то время, когда он займет между вами это важное положение. Мы чувствуем одинаково в большей части предметов, в которых человек пятидесяти лет может одинаково чувствовать с юношей двадцати одного года. Так, он только что выразил чувство, которое я разделяю с ним от всей души, и я не желал бы не воспользоваться случаем, чтоб выразить это. Это чувство состоит в том, как он ценит и уважает Адама Бида. О людях, занимающих видное положение, конечно, думают и говорят больше и их добродетели восхваляются больше, нежели достоинство людей, жизнь которых протекла в скромном ежедневном труде. Но каждый умный человек знает, как необходим этот скромный ежедневный труд и как важно для нас то, чтоб он был хорошо исполнен. И я вполне разделяю мнение моего друга мистера Артура Донниторна, что когда человек, обязанность которого заключается в такого рода труде, показывает характер, делающий его примером в его положении, то его достоинство должно быть признаваемо. Он один из тех, которому подобает честь, и его друзья должны с радостью почитать его. И знаю Адама Бида, и хорошо знаю как работника и как сына и брата, и я скажу простейшую истину, говоря, что уважаю его так, как только можно уважать кого-либо на свете. Но я говорю с вами не о чужом; некоторые из вас его короткие друзья, и я уверен, что здесь не найдется человека, который не знал бы его настолько, чтоб не от души выпил с нами за его здоровье.