Девочка смеялась — смеялась, смеялась… Из ее расширенных от ужаса глаз катились слезы. Шея раздувалась, лицо синело, из горла уже вырывался не смех, а хрип. Руки и ноги дергались в судорогах, тело корчилось. На бледной коже проступали синие пятна от пальцев лосарки, а на губах — пена.

Борзая налетела вихрем, ударила лосарку в грудь, опрокинула… Девочка откатилась в сторону. Рычащая и скалящая клыки борзая стала лосарке лапами на грудь… Выметнувшиеся из тела травяной русалки острые зеленые стебли вонзились в живот борзой, будто ножами полоснули шкуру. Борзая отпрыгнула…

— Хрясь! — из руки лосарки вылетел травяной аркан, подсек ноги пытающейся уползти девочке. Щелк! — второй аркан захлестнул горло борзой, сдавил.

Очертания громадного собачьего тела поплыли… и хватаясь за травяную петлю обеими руками, на аркане забилась черноволосая девочка.

— Две! — прошелестела лосарка. — Две! — и потащила жертвы к себе.

Ирка волоклась в петле аркана: захлебываясь, задыхаясь, отчаянно пытаясь упереться пятками… Бледно-зеленые губы лосарки растянула усмешка:

— Не уйдешь! — лосарка дернула девочку к себе. Блеснули острые, похожие на пилу зубы…

— Куда ж я без тебя! — прохрипела Ирка и…

Клац! — зубы лосарки сомкнулись на подставленном серебряном нарукавье.

Лосарка раззявила пасть и заорала, точно в рот ей сунули раскаленное железо.

Ирка взмахнула рукой. Развернувшийся струйчатый рукав чиркнул серебряной каймой поперек лица лосарки. Полоска зеленой травяной крови расчертила лоб… Лосарка завизжала. Вжжик! — Ирка полоснула рукавом по аркану. Травяная веревка лопнула, как от удара саблей! Лосарка завопила снова, будто ее резали по живому телу, — зеленая травяная кровь потекла с кончиков пальцев. Новый взмах рукава — Ирка перерубила вторую веревку, позволяя девочке упасть на землю.

— Не трожь! Мое! — прохрипела лосарка, и в Ирку полетели острые, как дротики, травинки.

— И-эх! — ведьма крутанулась, голубые рукава с серебряной оторочкой взвились в воздух.

Вертясь, как юла, Ирка кинулась на отступившую лосарку. Град травяных стрелок, травяные ножи, похожие на листья фикуса, и травяные сюрикены — все крошилось в мелкую пыль под свист рассекающих воздух рукавов.

— Н-нна! — В руке лосарки возник длинный, чуть не с нее ростом зеленый стебель. Она замахнулась, как копьем.

— Сама — на! — Иркин рукав вылетел вперед, полоснув лосарку поперек груди. — И еще — на! — второй рукав лег внахлест, почти отрубив держащую копье руку. — И еще! Еще! — рукава свистели, рубя лосарку на части, мелко нашинкованная трава сыпалась из ее тела, как из-под ножей газонокосилки. Резко и остро пахло травяным соком. — И напоследок — на! — Край рукава полоснул лосарку поперек туловища, и травяная русалка рассыпалась зеленой трухой.

— Миленький тут у тебя лужочек, лосарка! — процедила Ирка, придавливая ногой все еще шевелящийся травяной холмик. — Вот и живи в нем — травкой там, цветочками. Я ведь не против природы вообще и травки в частности! Но еще раз протянешь к детишкам стебелек… Приду с огнеметом! Тем более у меня теперь есть знакомые на военном заводе. А ты запомни! И сестре передай! — Она наставила грозно вытянутый палец на спасенную девочку. — Фольклор может быть очень опасен для здоровья!

— Не пугай ребенка, Ирка! — из-под деревьев вышла Танька. — Она и так уже еле дышит. Пойдем, я отведу тебя к сестре. — Танька подняла девочку с земли, одернула на ней ошметки вышитой рубахи и завернула в свою ветровку. Повела к деревьям. Под ногами рассыпалась мелко нарубленная трава. — Ирка, ты увлеклась! — Танька оглянулась на отставшую подругу. — Покромсала несчастную лосарку! Вот как ты собираешься возродиться девушкой, если не умрешь девочкой? Хотя бы чуть-чуть! Хоть бы поцарапать себя дала!

— Забыла! — как отгоняющая мух лошадь мотнула головой Ирка. Усталость вдруг навалилась на нее, такая невыносимая, что хотелось плюхнуться в посеченную траву и так и лежать! И пусть кто хочет, тот ее домой и доставляет. Тем более, есть надежда, что желающий вот-вот прилетит! Да, но ведь неубитой — именно что хоть чуть-чуть! — она домой пойти не может! — И правда, кто ж меня теперь убьет? — расстроенно пробормотала Ирка. — Вот леший!

— Я не буду! — немедленно отрекся от высокой чести вездесущий леший.

— Кто тебе — такому! — доверит, — огрызнулась Ирка.

— Но у меня есть вполне достойный претендент. Всегда рад услужить, — проскрипел леший.

Ирка начала поворачиваться. Она почти успела…

Леший еще только начал говорить, когда земля за ее спиной разверзлась и из длинной узкой могилы поднялся горелый мертвец.

Смрад мертвечины ударил Ирке в ноздри. Слабость, от которой мышцы растекаются в желе, и тает воля, и нет сил сопротивляться, навалилась на нее. Она пошатнулась…

— Ишь ты, парковым она мне именоваться запретит! Кому нужна такая ведьма-хозяйка… — услышала она скрипучее бормотание лешего.

— Букет! — взревел горелый мертвяк…

Дальше был удар в спину… И жуткая боль! Ирка опустила глаза… скрюченные горелые пальцы мертвяка торчали из середины ее груди. И шевелились. И с них капала кровь. Иркина кровь. Ирка застонала… и упала ничком.

Дико закричала Танька, затарахтела скороговоркой:

— Иды геть, навий! Прочь, злый дух! Не допусти, Свароже! Браты-Сварожичи, сичить, рубайте, вид Ирки видганяйте…

Дальше раздался звук удара, и Танькин речитатив оборвался.

Горелые лапы схватили Ирку за плечи, рванули…

Крылатая тень накрыла полянку, и Айт в человеческом облике свалился прямо на плечи мертвецу, обеими руками вцепившись ему в горло:

— Не тронь ее!

Мертвяк взревел… Вскинулся… Айт повис у него на спине, болтаясь, как тряпка, но не разжимая стиснутых пальцев. Мертвяк ударил кулаком назад… Айта отнесло прочь, он грянулся оземь и бессильно распростерся на траве. Он пытался встать, но лишь беспомощно дергался — присутствие заложного лишало его сил.

— Зачем ты… прилетел… тебе… нельзя… — прошептала Ирка. Перед глазами ее начала расползаться чернота.

Заложный взревел снова, раззявливая пасть и дергая остатком выгоревшего языка. Повернулся и длинными прыжками кинулся к Айту. Схватил за горло и на вытянутой руке вздернул над головой. Айт, ее Айт, всегда такой сильный и решительный, только беспомощно скреб лапу заложного слабыми человеческими ногтями… А Ирка даже закричать не могла, не то что прийти на помощь! Темнота наползала на нее хищной медузой, трогала черными щупальцами. Сперва жгучим укусом, потом вкрадчивым онемением обернулась вокруг сердца. Лунный свет таял, растворяясь в окутывающем ее мраке…

Последнее, что она увидела, — рушащийся с небес вихрь и сверкающий прямой клинок, взметнувшийся над заложным. А потом темнота накрыла ее окончательно… и остались только голоса. Хриплый, измученный голос Айта шептал: