Но остаемся живы.

(Николаус Ленау)

На обратной стороне аккуратно было выведено от руки:

«Вторник, 20 часов, у могилы. Приходите один!»

Ниже следовал какой-то интернет-адрес.

Он посмотрел на часы. Четверть четвертого. Необходимости будить Варнхольта и Виссманна не было. Он включил ноутбук и ввел адрес. Открылась страница интернет-сервиса, куда можно было загружать файлы большого размера и делиться ими с другими пользователями, чтобы не пересылать по электронной почте. Ссылка вела к видео, которое Айзенберг мог просмотреть прямо в браузере.

Он нажал на старт.

Камера немного тряслась. На экране был его отец в инвалидном кресле в своем кабинете. На его голову был надет прозрачный полиэтиленовый пакет, затянутый клейкой лентой на шее. Айзенберг видел глаза отца. Видел, как пакет ритмично сдувался и надувался, пока старик отчаянно пытался вдохнуть. В какой-то момент он прекратил попытки, и его голова опустилась на грудь. Видео закончилось.

Айзенберг долго сидел перед компьютером, сжимая кулаки.

Глава 67

Ты чувствуешь их взгляды. Ты их не видишь, но знаешь, что они есть. Словно их дыхание щекочет твой слух. На кладбище тихо и пусто. Ты медленно идешь вдоль рядов могил. Имена на надгробьях — пустые звуки. Их нет, этих парящих в небе воронов, а та сгорбленная старуха у могилы не подозревает, что она не существует. Эксперимент провалился бы, если бы все узнали правду. Конец близок — конец этого проклятого мира. Твои последние сомнения испарились в момент, когда они назвали тебе свою истинную цель. Ты — главный персонаж, герой истории. Ты чувствуешь их взгляды. Они хотят, чтобы так продолжалось вечно. Однако ты сведешь с ними счеты. Все готово. Ты не подчинишься воле всемогущих.

Больше не подчинишься.

Глава 68

Цветы на могиле уже увяли. Айзенберг посмотрел на часы. Четверть девятого. Он подождет до девяти, но с каждой новой минутой появление Кёрнера становилось все менее вероятным.

Женщина в черном медленно шла в его сторону по пустой дорожке. Ее лицо было закрыто траурной вуалью, в руках она несла красную розу, которую положила на могилу поблизости. Некоторое время она просто стояла, а Айзенберг напряженно всматривался в окрестности.

— Вам понравилось видео? — спросила женщина тихо.

Айзенберг окаменел. Кёрнер повернулся к нему лицом и поднял вуаль. Он улыбнулся отвратительной улыбкой.

— Мне очень жаль, — сказал он как бы между делом. — Смерть от удушья — не самая приятная, но любой другой способ отнять жизнь оставляет слишком много следов. Вы же понимаете, о чем я, господин главный комиссар?

Айзенберг сбросил оцепенение. Он вытащил пистолет из кобуры.

— Медленно подними руки вверх, ублюдок! — сказал он дрожащим голосом.

Кёрнер и не подумал повиноваться.

— Ты что, забыл, Айзенберг, что угрозы не работают? Твой пистолет не более реален, чем мое тело. Давай же, стреляй! Пусть этот фарс закончится!

Айзенберг вцепился в пистолет обеими руками и направил дуло точно в голову Кёрнера.

— Почему? — спросил он.

— Почему? Ты хочешь знать, почему я убил твоего отца? Сейчас объясню, Айзенберг: я никогда не любил судей. Та самоуверенная, высокомерная манера, с которой они распоряжаются судьбами других людей, слишком уж напоминает мне поведение админов.

Айзенберг нехотя сделал глубокий вдох. Его руки дрожали, но убийца его отца стоял так близко, что, даже будь он пьян, он не промахнулся бы. Кёрнер сделал шаг к нему. С накрашенными губами, в черном парике, темно-серой юбке и с сумочкой под мышкой он выглядел как плохой актеришка в дрянной комедии с переодеванием.

— Что такое? — спросил он язвительно. — У тебя кишка тонка нажать на курок и отомстить за смерть отца? Неужели испугался? Испугался, что тебя за это привлекут? Любой и каждый согласится с твоими показаниями, что это была самооборона! В конце концов, ты же уверен, что я вооружен!

Еще один шаг к Айзенбергу.

— Чего ты ждешь?

— Стой на месте и подними руки вверх!

Кёрнер пропустил требование мимо ушей и приблизился еще на шаг. Он стоял всего лишь в паре метров.

— Что бы сказал твой отец, если бы увидел тебя сейчас — вот такого слабака? — спросил он и демонстративно оглянулся. — Но кто знает, может быть, он сейчас стоит перед монитором и наблюдает за нами. Улыбнись в камеру!

Он помахал рукой.

— Привет, папочка Айзенберг!

Айзенберг опустил пистолет.

— Ты хочешь знать, что сказал бы мой отец? Он сказал бы, что гордится тем, что я следую букве закона. Вперед!

Четверо специалистов по рукопашному бою из числа сотрудников Берлинского УУП, среди которых был и Йаап Клаузен, выскочили из близлежащих кустов, где сидели в засаде. Вместо тяжелых защитных костюмов, которые обычно носили спецназовцы, они были одеты в легкий камуфляж. Кёрнер издал пронзительный вопль, ринулся прочь и натолкнулся как раз на Клаузена, который ловким движением сбил его с ног.

В следующее мгновение Кёрнер лежал на земле, крича, отбиваясь и не желая признавать свое поражение. Клаузен, для которого участие в этой операции было делом чести, мигом связал преступника по рукам и ногам.

— Каждый внес свою лепту в поимку этого ублюдка, а я ничего не сделал, — говорил он. — Мне все время кажется, что я тут абсолютно лишний.

Айзенберг согласился позволить ему участвовать в задержании.

— Вы задержаны, — сообщил Айзенберг. — Вы подозреваетесь в убийстве пяти человек, в том числе моего отца.

— Почему ты не выстрелил? — снова и снова кричал Кёрнер. — Почему, черт возьми, ты не выстрелил?

— Уведите его, — сказал Айзенберг одному из подоспевших к ним полицейских.

Из расположенной рядом часовни вышла группа, ожидавшая развязки операции: Удо Папе, Клаудия Морани, врач скорой помощи и командир группы захвата.

— Вы были правы, — сказал Айзенберг Морани. — Он хотел, чтобы я его убил.

— Я не знаю, сдержался ли я бы на твоем месте, — сказал Папе. — Ведь эта свинья еще набралась наглости снять на видео смерть твоего отца!

— Любой другой на вашем месте пришел бы сюда в одиночку и застрелил бы его, — сказала Морани. — Жажда мести — один из самых сильных мотивов человека. Вам стоило немалых усилий подавить ее.

Айзенберг замотал головой.

— Это было не так сложно, — сказал он и указал на могилу. — Я был не один. Мой отец не потерпел бы самосуда. Кёрнер ошибся в выборе жертвы!

Глава 69

Ты сидишь в комнате, которой нет, и рассматриваешь лица людей, которые не знают, где находятся. Одна стена — зеркальная. И за ней,