До этого все шло замечательно. Но Лео вдруг разволновался и не сразу смог попасть ключом в замок своего номера полулюкс на четвертом этаже, так как внезапно осознал, что впервые остался с маленькими сыновьями один на один без Рахили. Это ощущение было подобно тому, что испытывает муж-девственник в первую брачную ночь.

Уже прошло немало лет с тех пор, как Филиппо представлял самую большую проблему для семейства Понтекорво. В тот период Лео проводил с сыновьями больше времени, и не только с Филиппо, но и с младшим Сэми по причине астмы. Но потом Филиппо перестал создавать проблемы, и тогда их отношения изменились. Они становились все более формальными. Для Лео наступил период жизни, когда успешные в карьере мужчины жертвуют ради нее семьей. Его дни складывались из сплошных обязанностей: больница, кабинет, университет, конференции, статьи в специализированных журналах и газетах… На сыновей оставалось мало времени. А они не нашли ничего лучше, чем замкнуться в своем кружке.

И так, неожиданно и без всякого предупреждения, они предстали перед папочкой уже подростками. И он заметил это только сейчас, у дверей лондонской гостиницы. Кто эти создания? Что он знает о них? Кроме дня рождения и внешних характеристик, что он знает об этих ребятах, которые носят его фамилию, имеют с ним общих предков и унаследовали его гены? Филиппо — ангельского вида тринадцатилетний полноватый подросток, одержимый комиксами и мультфильмами, не особенно спортивный, но неплохо играющий в качестве защитника в школьной футбольной команде, успеваемость средняя. Сэму одиннадцать лет. Он очень общительный, куча друзей, ранняя склонность к удовольствиям жизни. Лидер среди своих одноклассников. Жизнь его была столь же легка, как его поджарая фигура.

Это все, что знал Лео о своих сыновьях. А было много людей, которые знали о них гораздо больше. И вот они оба перед ним, и ему предстоит узнать о них все за один раз.

Даже на уровне внешности все изменилось. Лео был очень нежным отцом. Когда Филиппо был еще грудничком, он часто брал его на руки. Ему нравилось нянчиться с ним, щипать его за щечки, ласкать гладенькие, будто выточенные ножки, нюхать холодным носом ароматную складочку между щекой и шейкой. Лео нравилось будить сына, когда ему случалось посреди ночи вернуться домой из больницы после срочного вызова, играться с этим забавным хорошеньким и немного замкнутым младенцем. Но со временем, что естественно, эта физическая близость пошла на убыль. Лео не принадлежал к числу палочек, которые целуют детей или которых целуют дети. Не то чтобы у него никогда не было желания прижать к себе одного из сыновей. Просто он интуитивно догадывался, что они из-за своеобразной мужской стыдливости были бы недовольны. Поэтому он воздерживался от подобных жестов.

Ощущения, которые он испытал перед входом в номер отеля, были таковы: он чувствовал, что его сыновья неприятно изменились, вопреки его ожиданиям. В них чувствовалась какая-то угловатость, которую Лео, будучи привязанным к идее детской ароматной мягкости, заметил впервые. Голос Сэми был низким и хрипловатым, как голоса всех ребят-подростков. На щеках и подбородке Филиппо уже пробивался пушок. От их тел исходил солоноватый запах организма в полном гормональном развитии.

Лео постарался спрятать свое волнение за гиперактивностью. Он начал разбирать чемоданы, приказав сыновьям почти категоричным тоном делать то же самое. Потом принялся педантично объяснять им, как разгладить складки на брюках, которые они извлекли из чемоданов (закрыли дверь в ванной, брызнули горячей водой, обдали паром и — на вешалку). После этого, чтобы занять время, он заказал в комнату высококалорийный завтрак.

В конце концов, чтобы не делить с сыновьями время ожидания еды, Лео разделся и наполнил ванную водой, вылив в нее жидкое мыло изумрудного цвета, которое предоставляла гостиница. Он погрузился в воду по горло. Но даже это не уняло его беспокойные мысли о предстоящих днях в компании сыновей. Не желая даже слышать, чем они там занимаются за стеной, он включил кран и с головой погрузился в теплую воду. Там, внизу он наслаждался тяжелым и успокаивающим шумом водопада, который, однако, так и не смог отвлечь его от мыслей о сыновьях, которые ждали его за стеной, присмиревшие и молчаливые.

Но вот, выйдя из ванной, окутанный ароматным паром, завернувшись в махровый халат с золотой каймой на карманах, он увидел, как его сыновья на кровати в одних трусах спорили из-за пульта. С облегчением Лео сказал себе, что, может быть, изменения, произошедшие с его сыновьями имели и положительные стороны: например, мальчики стали более самостоятельными, чем он воображал. Они не нуждались в нем, чтобы жить и развлекаться.

Наконец-то колокольчик.

Вошла проворная кореянка с тележкой. Она была одета в костюм горничной девятнадцатого века с фартучком и в чепце. Театральным жестом она подняла покрывало с оловянного подноса, на котором, как дублоны из сокровищницы, горкой лежали пышные сэндвичи в окружении картофельных чипсов и латука. Эта изящная восточная женщина также открыла бутылки с кока-колой. И в завершение она поднесла Лео кожаную папочку с чеком, который мужчина в халате подписал небрежным жестом и почти не глядя.

После плотного завтрака и ванной Лео охватила приятная томность и вялость. Ему достаточно было прислонить голову к подушке, чтобы почувствовать, как силы совершенно оставляют его. Однако окончательно справиться с чувством беспокойства ему так и не удалось.

«Папа, а можно нам заказать еще пирожное?»

Голос Самуэля.

Почему бы и нет, подумал Лео, возьмите что хотите.

«Папа, можно нам заказать торт?» — настойчиво повторил Самуэль.

Лео открыл глаза. Улыбнулся. Кивнул в знак согласия.

В сущности, подумал он, окончательно успокоившись, отсутствие Рахили имело и свои преимущества: без этой бережливой дамочки я научу этих сопляков, что значит жить на полную катушку.

«Вы можете делать все, что пожелаете», — он говорил, как Вилли Вонка, принимавший детишек на своей фабрике шоколада. Фабрикой шоколада Лео был Лондон: Лондон ледяной, переливающийся всеми цветами радуги и ироничный, заваленный всевозможными товарами и манящий всевозможными удовольствиями. Город всегда на высоте, который знал, что значит праздновать Рождество. Это меняло все. Отсутствие Рахили из проклятия превращалось в благословение. «Вот что мы будем делать, — подумал Лео, — все, что нам нравится. Какая радость! Какое веселье!»

Он принялся мечтать о четырех прекрасных днях, которые ожидали его. Днях, когда он сможет вернуться и с сыновьями в те годы, которыми он наслаждался с женой: особое удовольствие приобщать дилетантов к радостям потребительской жизни.

Но в очередной раз ожидания Лео оказались слишком оптимистичными. Странным образом тем, что помешало этому длинному уикэнду стать незабываемым, оказалась прекрасная, трогательная и почти страстная привязанность, которая неразрывно объединяла его сыновей. Лео столкнулся с этой проблемой в первый же вечер. После того как Филиппо вызвал горничную, чтобы заказать пирожное, Лео услышал от Сэми вопрос, намерен ли он сдержать свое обещание.