class="p1">Сердце забилось с бешеной скоростью, ладони вспотели.

– Этот молодой человек обратился ко мне, потому что беспокоился за вас. А еще у него для вас подарок. Должна сказать, он произвел на меня весьма благоприятное впечатление, к тому же для водителя автобуса он удивительно начитан. Впрочем, в наше время система образования значительно шагнула вперед.

Дженис понимает, что миссис Би зачем-то тянет время, однако ей трудно сосредоточиться на этой мысли, зная, кто ждет ее за дверью. Юэн наверняка ужасно волнуется. При этой мысли ее собственное волнение только усиливается. Поэтому Дженис решает привязаться к несущественной детали:

– Какой же он молодой? Ему пятьдесят пять. У его отца был книжный магазин, а сам он раньше служил рулевым на спасательной лодке.

– Как интересно! Про магазин он мне рассказывал, а о спасательной лодке умолчал. Похоже, с ним любая будет в надежных руках.

А теперь Дженис обеспокоена всерьез. В голосе миссис Би слышится нервозность, а на нее это совсем не похоже.

– Дженис, я должна кое в чем вам признаться. – Миссис Би выдерживает паузу. – Учтите, я долго и тщательно обдумывала ситуацию и пришла к выводу, что в данном случае роль рассказчицы мне следует взять на себя. И я рассказала Юэну вашу историю.

– Мою историю?! – вскрикивает Дженис, но, бросив взгляд на дверь, переходит на сердитый шепот. – Рассказали мою историю?! Как вы могли?

Миссис Би опускается на стул и кладет шлем Юэна себе на колени. Дженис хочет спросить, как она себя чувствует, но сдерживается.

– Я предвидела, что своим поступком подорву ваше доверие и поставлю под угрозу нашу дружбу. Уверяю вас, я не пошла бы на такой риск без веских оснований. После первого визита Юэна я погрузилась в длительные размышления и решилась на этот радикальный шаг по двум причинам…

Дженис замечает, что миссис Би держится за велосипедный шлем, будто за спасательный круг.

– Во-первых, безосновательное чувство вины мешает вам сказать этому мужчине то, что ему явно необходимо знать, и, даже если в один прекрасный день вы сумеете переступить через этот барьер, в чем я очень сомневаюсь, вы вряд ли расскажете историю правильно. – Дженис хочет перебить ее, но миссис Би жестом останавливает. – Дженис, я вас знаю, в своем рассказе вы поставите на первое место сестру. Но это ваша история, Дженис, и мне бы хотелось, чтобы вы наконец это осознали. Вы были ребенком, на долю которого выпало тяжелое детство. Вы не виноваты ни в смерти матери, ни в ее алкоголизме. – При этих словах миссис Би качает головой, и Дженис видит, что она искренне огорчена. – Меня выводит из себя мысль, что никто не пришел вам на помощь. В таком юном возрасте вы не должны были тащить эту ношу одна.

Миссис Би дрожащей рукой прикрывает глаза и глубоко вздыхает. Дженис больше не пытается ее перебить и тяжело опускается на второй стул.

– А вторая причина, по которой я рассказала вашу историю, заключается в том, что за время нашего общения я заметила, как на вас подействовала встреча с этим мужчиной. С ним вы стали счастливой. А если есть на свете женщина, заслуживающая счастья, так это вы. Я бы пошла на что угодно, лишь бы провести еще один час с Августом. Не отказывайтесь от представившегося вам шанса из-за глупых, необоснованных угрызений совести. А теперь, прошу вас, пожалейте и мои нервы, и Юэна и поговорите с этим бедолагой.

Дженис не знает, что сказать, поэтому ничего не говорит. И все же она встает и тянется к дверной ручке. Шагнув в комнату, Дженис закрывает за собой дверь. Юэн стоит к ней спиной и смотрит на сад и реку. Он поворачивается к Дженис:

– Если не хотите меня видеть, я уйду. – Он кивает в сторону коридора. – Я слышал почти все, что сказала Рози.

У Дженис в голове проносится только одна мысль: «Рози?!» А еще она очень рада встрече с ним. У Юэна усталый вид.

– Между прочим, она права. В случившемся нет вашей вины, Дженис. Но разве то, что мы говорим и думаем, имеет для вас какое-то значение?

– А вы, значит, не считаете, что вина лежит на мне? – спрашивает Дженис.

Юэн снова переводит взгляд на реку:

– Ну конечно же нет, Дженис. Мне вас ужасно жаль… Грустно все это. – Юэн на секунду оборачивается. – Как Адам?

Резкая смена темы сбивает Дженис с толку, и все же она испытывает облегчение. Ничего удивительного, что Юэн спрашивает о мальчике.

– Понемногу приходит в себя. Надеюсь, у него все будет хорошо, – отвечает она.

– Как знать? – произносит Юэн.

– Конечно, быстро такие раны не заживают, – рассуждает Дженис, а Юэн, по-прежнему не глядя на нее, пожимает плечами. – Надеюсь, что в конце концов все у него будет в порядке, – заканчивает Дженис, сбитая с толку нехарактерным для Юэна пессимизмом.

Он продолжает стоять к ней спиной.

– Может быть, но мальчику следовало уделять отцу больше внимания. Об этом-то он и не подумал, – замечает Юэн.

– Я уверена, что Адам проводил с отцом столько времени, сколько мог. Они вместе ходили в походы.

Дженис озадачена: с чего вдруг Юэн так переменился?

– Фиона думала, что Адам ничего не замечал, но он сказал мне, что все видел. Так обратился бы к специалисту, попросил бы, чтобы отцу помогли, и, глядишь, все бы по-другому сложилось.

– Что на вас нашло, Юэн?

Теперь Дженис не только растеряна, но и рассержена.

– Ничего. Просто мнением делюсь. Адам мог бы сделать для отца больше.

– Вы что несете?

– Ну, отчего-то же Джон захандрил. А конфликт отцов и детей – это, знаете ли…

Тут Дженис не выдерживает.

– Мальчику двенадцать лет! Адам – ребенок! – выкрикивает она.

Львица вернулась.

Тут Юэн разворачивается к ней:

– Вот именно, Дженис. Он ребенок. Ему двенадцать, и вам тогда было столько же. Вы встали на защиту Адама, так защитите же девочку Дженис. Пожалуйста.

Она молча глядит на него.

Не выпуская ее руки, Юэн уже мягче произносит:

– Заступитесь и за нее тоже, Дженис. Кто-то же должен ей помочь.

Дженис протягивает к нему руку, и Юэн притягивает ее к себе. Обняв Дженис, он шепчет:

– Я бы за вас в любую битву вступил, Дженис, но отстоять эту девочку можете только вы.

Дженис стоит, слушает биение его сердца и вдруг вспоминает одну из своих немногочисленных детских фотографий: на ней она с Джой. Надо бы достать этот снимок и посмотреть на себя тогдашнюю. На ту девочку по имени Хоуп. Двенадцать лет – это же так мало, и Юэн