верно подметил – она тогда была ровесницей Адама, а он еще совсем мальчишка.

Через некоторое время, будто угадав, о чем думает Дженис, Юэн произносит:

– У меня для вас фотография.

Отпрянув, сбитая с толку Дженис выпаливает:

– Моя?

– Нет, хотя на вашу тоже с удовольствием посмотрел бы.

Юэн опускает руку в карман пиджака и достает снимок молодой женщины в оттенках сепии.

– Это Бекки.

– Правда?

У девушки на снимке большие темные глаза и твердый волевой подбородок. Понять, что означает выражение ее лица, невозможно. Неужели перед ней та самая женщина, которая застрелила надоевшего мужа? На фотографии никаких признаков этого не видно. Похожа ли она на Бекки Шарп? Да, пожалуй, Бекки могла бы выглядеть именно так. Дженис глядит в сторону двери и вдруг вспоминает, что миссис Би так и сидит в коридоре. Она открывает дверь – и действительно, миссис Би до сих пор на том же стуле. Дженис замечает, что вид у нее весьма самодовольный.

– Я прощена? – бодро уточняет старуха.

– Возможно, – уклончиво отвечает Дженис, наклоняется, целует ее и добавляет: – Хотя, конечно, вы та еще старая лиса.

Затем она помогает миссис Би встать и ведет ее к потрепанному старому креслу возле нового, отделанного мрамором электрического камина с эффектом живого пламени. Усаживаясь, миссис Би бросает на него взгляд, исполненный презрения.

– Видели эту фотографию, миссис Би?

Дженис протягивает старухе снимок Бекки. Мельком взглянув на фото, та отдает его обратно:

– Да, узнаю. Очень интересно. Хотите, скажу, как ее звали на самом деле?

Разглядывая юное лицо на снимке, Дженис качает головой:

– Красавицей не назовешь, но харизмы много.

Миссис Би фыркает:

– Уверены, что не хотите познакомиться с ней по всем правилам?

– Нет, пусть она будет для меня просто Бекки. Не знаю, почему это важно, и все же пускай все остается так, как есть.

Дженис смотрит на миссис Би, а та тянется за фотографией и глядит на нее.

– Конечно, снимок всего не передает, – с хитрым видом замечает она, искоса взглянув на Дженис.

– Что?! – хором восклицают Дженис и Юэн.

Да, хитрости у миссис Би хватит на нескольких человек.

– Вы ее встречали?

Теперь Дженис срочно нужно узнать ответ.

Миссис Би склоняет голову набок:

– Вернее будет сказать, видела. В тот день она сидела в баре парижского «Риц» с очень противной комнатной собачонкой и здоровенным горластым американцем. Ее узнал Август. Конечно, к тому времени она была уже очень пожилой дамой, но, когда мой муж руководил нашим парижским отделением, он много о ней узнал.

– Вот это да! Какое она произвела на вас впечатление?

– Она была одной из тех женщин, которые выглядят легкомысленными, однако они далеко не так просты, как кажутся. Было в ней что-то такое…

– Так вот почему вы рассказали мне ее историю? Потому что вы ее видели? А я-то ломала голову, почему вы выбрали именно ее.

– Сама не знаю, – задумчиво произносит миссис Би. – Не уверена, что верю в судьбу, но, наверное, это она и есть. А может быть, дело в том, что я думала об Августе, а мы с вами заговорили об историях…

– Вы заговорили об историях, – поправляет Дженис.

– Да, верно. Так вот, когда я заговорила об историях, почему-то вспомнила, как Август рассказывал мне об этой женщине, когда мы тем вечером обедали в «Риц». Обычно он был не болтлив, но мы выпили шампанского, к тому же он наверняка понимал, что история ее жизни меня заинтересует.

– Как думаете, Августу было известно про письма? Он знал, что с ними стало?

– Я бы ничуть не удивилась, однако о дальнейшей судьбе писем Август умолчал, как и подобает настоящему профессионалу.

Миссис Би глядит на Дженис из-под кустистых бровей, а та гадает, всю ли правду говорит ее подруга или нет.

Раздается звонок в дверь, и Дженис комментирует:

– Очень вовремя, правда, миссис Би?

Та делает вид, будто не поняла намека, и с трудом поднимается на ноги.

– Давайте я открою, – предлагает Дженис, понимая, что от бывшей шпионки больше ничего не добьется.

– Нет, лучше не надо. Это наверняка Тиберий, он обещал привезти вино. Слишком много ярких впечатлений за день мне не выдержать, и, если вы обзовете моего сына вором, это меня добьет.

Миссис Би снова улыбается.

Дженис открывает для миссис Би дверь в коридор, потом опять ее закрывает. Они с Юэном снова остаются наедине.

– Рози – это что-то! – замечает Юэн, кивая в сторону двери.

– Рози! – невольно повторяет Дженис.

– Называть ее миссис Би я не стану, а обращение «леди» она считает слишком официальным. – Юэн обнимает Дженис за плечи. – Ну так что, мы помирились?

– Мы и не ссорились.

– Торопиться нам ни к чему, Дженис, пусть все идет своим чередом. Согласны?

Дженис кивает:

– Будем жить одним днем.

Уже не в первый раз Дженис задается вопросом, захочет ли этот мужчина с ней потанцевать.

Из коридора доносятся голоса, и Дженис с Юэном тихонько садятся на диван. Дженис чувствует себя набедокурившей школьницей, прячущейся от директора. Наконец входная дверь захлопывается, а дверь гостиной, наоборот, резко распахивается настежь. В комнату вприпрыжку вбегает фокстерьер. Грация у него балетная – носочки тянет, голову держит высоко. Он подлетает к Дженис, будто мячик на резинке. Пес запрыгивает к ней на колени, а выражение его морды ясно говорит: «Где тебя, мать твою, так долго носило?»

На несколько минут Дженис становится потерянным человеком для общения, вернее, для общения с людьми. Ей не до того: она рассказывает Децию, как по нему скучала. Наконец Дженис поднимает взгляд на хозяйку:

– Спасибо вам огромное, миссис Би! Вы его пригласили, чтобы мы с ним повидались!

– Не пригласила, а купила.

– Что-то я не поняла.

– Да, учили вас монахини, учили, а все не впрок.

– В каком смысле?

– Я сказала, что купила его. Будь у моего сына бабушка, он бы и ее продал. Во время переговоров с Тиберием я в числе прочего выставила условие: раз уж я буду жить одна на новом месте, мне необходима собака. Пес – это охрана, к тому же с ним мне будет не скучно. И так вышло, что я уже присмотрела одну конкретную собаку.

– Вам же не нужна собака! – восклицает Дженис. – Я думала, вы их вообще не жалуете!

– Хватит говорить глупости! Конечно же, собака мне не нужна, – сердито бросает миссис Би, усаживаясь в свое кресло, но ее, как всегда, выдает подергивающийся уголок рта. – Он ваш. Надеюсь, вы будете его ценить, ведь, по сути, этот фокстерьер стоит два миллиона фунтов.

Застывшая Дженис может лишь