В какой-то момент мечей было два. Рук – тоже две.

Порой я задумывался, не умеет ли Валка волшебным образом читать мысли, или ее ясновидение – лишь следствие того, что мы уже очень долго вместе. Без слов она подвинула мне бутылку. Я взял ее и выпил. Кандаренское красное, сухое и пряное, похожее на то, что сэр Эломас давным-давно привозил из Боросево в Калагах. Похожее на то, что мы распили на берегу, когда с небес рухнули сьельсины и началась война – моя война. Пробуя это вино, я словно заглядывал назад сквозь годы и световые годы и видел прежнего, юного Адриана, как мимолетное движение в уголке зеркала.

Я надеялся, что он не видит меня.

– Может, ты и права. – Я передал бутылку обратно. – Может, я и правда изменился.

– Уж поверь мне, anaryan, – вскинула брови Валка. – Я в этом деле специалист. – С этими словами она придвинулась ко мне на мраморной скамейке, пока тепло ее бедра не согрело мое. – Мне холодно.

– Пойдем внутрь?

– Не хочу.

Я без слов потянулся под мышку и развязал петлю, с помощью которой держался мой плащ. Прекрасно понимая, на что намекает Валка, я стянул с себя тяжелую жаккардовую накидку и, стараясь не замочить в фонтане, набросил на ее узкие плечи, как когда-то, в подземельях Вечного, свою старую шинель.

– По-моему, тебе белый тоже не идет.

– Это очевидно, – сказала она, но все равно подтянула накидку татуированной рукой.

Она была такой прекрасной и загадочной, как перерожденная колдунья Айша[17], и такой строгой, что даже в моем плаще выглядела величественно, как королева.

– Я люблю тебя, – сказал я с кривой улыбкой.

– И я тебе верю, – улыбнулась она в ответ.

Я встал, прислушиваясь к пению ночного ветра. Небо над головой затянуло пеленой облаков, они словно обвивались друг вокруг друга в лунном сумраке. Скопление облаков скатилось со стены, окутав дворец розоватой дымкой.

– Не все так плохо, – нарушила тишину Валка.

– С чем?

– С тобой. – Она тоже поднялась.

– Ага, – усмехнулся я, когда она подошла. – И это все?

Она приоткрыла рот и поцеловала меня. Схватила за ремень и притянула к себе. Я почувствовал на губах вкус вина. Кандаренского красного. Перец, пряности и аромат эмешской ночи. Воспоминания о Калагахе и юноше, которым я был.

– Мне понравилось, что ты сказал принцу, – заявила Валка, отстранившись. – На Гододине.

– Об Айлекс и Аристиде? – уточнил я. – Я всегда так считал.

Она прищурилась, как будто не веря мне.

– Других принцев я бы придушила.

У меня по спине прокатился ледяной холод, и я схватил Валку за плечи:

– Не говори так.

Я покосился в сторону, словно ожидая увидеть марсиан, уже спешащих к нам, чтобы арестовать.

– Ты ведь слышал, как они обо мне выражались! – Она крепко вцепилась в мой ремень. – Меня так бесит, что некоторые люди могут просто… ляпнуть такое и не понести ответственности. – Валка прищурила золотистые глаза. – Вот что в тебе изменилось. Раньше ты готов был вызвать человека на дуэль за то, что тот назвал меня ведьмой. А тут ты просто стоял и слушал.

– Тебе хотелось, чтобы я с ними подрался?! – опешил я.

Мне всегда казалось, что в глубине души Валка так и не простила меня за вызов, брошенный Гиллиаму Васу в защиту ее чести.

– Валка, они имперские принцы. Что я мог сделать?

– Сказать что-нибудь! – воскликнула она, отпуская меня. – Ты развесил уши, как покорный вассал, и позволял им называть меня шлюхой.

– Валка, я не могу бросить вызов принцу! – воскликнул я. – Ты смерти моей хочешь?!

– А с избалованным молокососом Александром, значит, спорить можно?

– Александр – избалованный молокосос, – согласился я. – И высокомерный болван. Но он мой сквайр. Я выполняю свой долг. Мне не больше твоего нравится его присутствие. Думаешь, я хочу, чтобы он постоянно ошивался рядом?

На лестнице за моей спиной кто-то изумленно вдохнул, и, повернувшись, я успел заметить копну рыжих волос, удаляющуюся в направлении дворца. Мое сердце ушло не то что в пятки, а рухнуло до самого ядра планеты, на которой мы находились.

Я понял, что произошло, раньше, чем Валка сказала:

– Это был Александр.

Она шагнула мимо меня и посмотрела на лестницу, ведущую к бальной зале и растительному лабиринту:

– Похоже, он подслушивал.

Угли, разгоравшиеся во мне еще мгновением ранее, вдруг остыли и осклизли. Я зажмурился. Внутренний голос громко требовал броситься за ним, но я понимал, что так я лишь предстану жалким лизоблюдом и ничего не добьюсь.

Что сделано, то сделано.

Должно быть, мой ужас отразился на лице, потому что Валка сразу сменила гнев на милость и, кажется, поняла меня. Она закивала и залпом допила остатки вина.

– Теперь моя очередь просить прощения, – сказала она. – Иногда я забываю, какие здесь нравы.

Валка повернулась и поставила бутылку на край фонтана, посмотрела на пьедестал с бронзовым серафимом, широко раскинувшим все шесть крыльев и с вызовом сжимающим огненный меч.

– Пойдем домой, – сказала она.

Неделя торжеств подошла к концу, и я вернулся на орбиту, на «Тамерлан». Вскоре меня должны были вызвать для дачи новых показаний по Иубалу и диспозиции легионов на Гододине и Немаванде, а также для комментариев по документальному фильму, названному пропагандистами министерства народного просвещения «Битва с чудовищем». Мне уже показали несколько записей, составленных из реальных кадров с добавлением сгенерированных компьютером фрагментов в соотношении примерно один к десяти. В фильме героический Дьявол Мейдуа и его доблестные солдаты бились со сьельсинами, в равной степени полагаясь на хитроумные планы и отчаянные маневры. Лучше всего удалась часть, озаглавленная «Демон в белом», – лихо приукрашенный рассказ о моем сражении с Иубалу вперемешку с кадрами триумфа на площади Рафаэля. По крайней мере, кадры триумфа были подлинными, и я с удовольствием отметил, что из записи не вырезали тех, кого не пустили на бал во дворец, – Барду, Удакса и других ирчтани.

Неделя ожидания превратилась в две, потом – в месяц. Мне почти никто не звонил, а Александр вообще не приходил. Ни от Селены, ни от кого-то еще из дворца вестей тоже не было. Казалось, кесарь и его олимпийцы забыли о своем ручном герое.

Я вернулся к привычной рутине; поднимался рано, завтракал в одиночестве в офицерской столовой, шел на тренировку и обходил корабль, слушая на ходу книги. Когда просыпалась Валка, я возвращался в каюту, чтобы пообедать, – а она в это время завтракала. Затем мы обсуждали Тихих или изучали данные с корабля Иубалу.