мог успокоиться. Тревога усиливалась во мне с каждой минутой, я не мог отделаться от ощущения, что где-то что-то готовится. Мне даже захотелось встретиться с Гаевым и поведать ему о своих предчувствиях. Не могут же его совсем не волновать возможные последствия провокаций, от кого бы они не исходили бы. Хотя я понимал, что ничего хорошего от этого контакта произойти не может, его не интересуют мои домыслы, ему от меня надо совсем другое. Да к тому же начальник местного ФСБ сам представляет для меня большую опасность. Но кто-то же должен был мне помочь, среди участников той дьявольской игре, которую затеяли эти люди, неужели нет никого, кто бы мог все это остановить. Но тщетно я перебирал в голове имена и фамилии. Единственный человек, к которому я мог бы обратиться, — Анвар был мертв.

Угнетала меня и наша мимолетная встреча с Ириной. Почему-то совсем не так я представлял ее. Я полагал, что она обрадуется, скажет что-нибудь теплое. Конечно, с моей стороны было не слишком умно воображать подобные картины, а когда реальность оказалась иной, обижаться на эту реальность.

Несколько часов я бесцельно бродил по городу, наблюдая за картинками местной жизни. Давно я не испытывал такого острого чувства одиночества, я был охвачен ощущением, что все меня покинули. И это действительно было так, даже Леонид оказался в оппозиции ко мне. Хотя с другой стороны стоит ли этому так уж сильно удивляться, у каждого свои интересы, и он не может даже ради нашей дружбы пренебречь ими.

Я вернулся в гостиницу, вошел в свой номер. По дороге я прихватил бутылку водки и немного закуски. У меня возникла странная идея развеять тревогу, проведя вечер один на один с этим сосудом, в котором миллионы людей до меня пытались утопить свои горести и печали. В самом деле, почему бы и ни воспользоваться этим универсальным способом лечения недугов человеческой души. Правда, какой результат будет такого целительства, я не знал, я впервые в жизни прибегал к этому средству.

Я уже открыл бутылку, разложил на столе нехитрые закуски, как раздался стук в дверь. Я думал, что пришел Сабов или Леонид, а потому не стал ничего убирать. Но на пороге стояла Орестова. Почему-то это так меня изумило, что несколько секунд я не мог промолвить ни слова.

— Могу я войти? — спросила она, видя мое онемевшее состояние.

— Конечно.

Мы прошли в номер, и ее взгляд сам собой упал на стол. Это зрелище явно вызвало у нее удивление, которое отразилось в ее глазах, когда она перевела их на меня.

— Вы решили выпивать в одиночку? — спросила она.

Я смутился.

— В общем, да. Иногда у человека возникают странные потребности.

— Да, иногда у человека возникают очень странные потребности, — согласилась Ирина. — А вы меня не пригласите на свое пиршество?

— Конечно. Садитесь. — Я пододвинул стул к столу. — Вы будете пить водку?

— Почему бы и нет, не вижу в этом ничего особенного. Знала бы, принесла из номера закуску. А подождите, я сейчас принесу. У меня есть очень вкусные пирожки. Только не начинайте без меня.

Орестова встала и быстро вышла из номера. Я проводил ее изумленным взглядом. Я не до конца верил тому, что все это происходит наяву, а не во сне. Может быть, уже напился до того, что мне все это начало мерещиться. Я внимательно осмотрел бутылку, даже взял ее в руки. Нет, она была не только полной, но даже не распечатанной. Значит, я трезв и все это происходит на самом деле. Я вдруг почувствовал такой мощный прилив радости, что едва не бросился в пляс.

Вернулась Ирина минут через пять с пакетом в руках. Из него она достала не только пирожки, но и пару банок консервов, батон копченой колбасы и бутылку вина.

— Вот теперь хороший стол, — одобрила она. — Наливайте, Станислав. За что будем пить?

Я посмотрел на нее.

— За вашу победу! — провозгласил я.

Я предполагал, что она удивится, но Ирина восприняла мой тост как должное.

— Я думаю, что для вас это наилучший вариант, — спокойно сказала она.

— Почему?

— Потому что вы сражаетесь не на той стороне. И это вас мучает. — Ирина посмотрела на меня. — Мы не виделись не так уж много, а вы сильно изменились. Похудели, кажется, даже поседели. И лицо у вас как у страдальца.

— Так заметно? — удивился я.

— Не знаю, как другим, мне — да.

Она вдруг провела рукой по моим волосам. Это было так неожиданно, что я даже замер от счастья. Еще ничье прикосновение не вызывало во мне таких дивных ощущений.

— Я… — начал я.

— Не надо, — быстро проговорила она. — Еще не время. Сейчас нельзя ничего делать таково, что помешает выполнению главной цели. А потом, когда все завершится, все и будет возможно. Почему мне вы больше не наливаете?

Я снова разлил водку по стаканам.

— Теперь я скажу тост, — подняла Ирина стакан. — Я хочу выпить за простое человеческое счастье. Ради того, чтобы оно стало бы возможным, мы проявляем столько усилий, рискуем, оказываемся на грани жизни и смерти. Я не верю ни во что великое, если оно не имеет конечную цель — достижение простого человеческого счастья миллионами людей. Ради этого я готова на все.

Мы выпили. Я почувствовал, что хмелею, а потому становлюсь смелей.

— А вы достигли этого простого человеческого счастья, Ирина?

— Я пыталась, но пока у меня не получилось. Может быть, поэтому я и ушла в политику. Мне казалось, что это может стать компенсацией этой неудачи.

— И стало?

— Нет, со временем я поняла, что нельзя нехватку одного компенсировать избытком другого. По крайней мере, надолго. Однажды наступает момент, когда все возвращается к отправной точке. Но я не жалею о том, что стала политиком. Я увидела, что от меня зависит гораздо больше, чем я раньше предполагала. Прежде я считала себя бессильной, а теперь я точно знаю, какая во мне заключена большая сила. И это дает мне мужество выдерживать этот пресс, которым меня пытаются сплющить. Если не бросать вызов адептам зла, они непременно заполнят все пространство вокруг. И тогда никто уже не будет счастлив.

— Силы зла хитры и изворотливы.

— Не будь это так, мы бы давно их уже победили. Но тем больше цена победы.

— Вы должны меня презирать за то, что я работаю на Перегудова.

— Если бы я вас презирала, как вы думаете, пила бы я тут с вами водку, — вдруг засмеялась Ирина. — Если бы нас кто-нибудь увидел вместе