litbaza книги онлайнСовременная прозаВозвращение в Египет - Владимир Шаров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 76 77 78 79 80 81 82 83 84 ... 128
Перейти на страницу:

Папка № 13 Казахстан, ноябрь 1960 – сентябрь 1961 г
Коля – дяде Степану

Из работ Колодезева (естественно, тех, что видел) больше другого понравился портрет некоего Лошадникова. Я даже спросил, кто это, но мы уже спешили на вокзал, начинать разговор было поздно. На прощание я и Колодезев обменялись адресами. Теперь сюда, в Казахстан, он пишет мне письмо за письмом, и всё так похоже на «Синопсис», что просто диву даюсь. Только вместо моего Чичикова – его Лошадников, и монастырь не староверческий, а обычный, синодальный. Постепенно одно за другим перебелю его послания: хочу, чтобы были и у тебя.

Коля дяде – Петру

Колодезев написал мне, что Матфей Лошадников происходил из семьи купцов средней руки. Род их был довольно старый, Лошадниковы в немалом количестве упоминаются еще в псковских грамотах XV–XVI веков, но это время их последнего взлета, дальше из гильдийного купечества они выбыли. Семья считалась жесткой, но было известно, что, как на заказ, в каждом поколении кто-то на удивление нежен и сострадателен к чужому горю. Стоило прийти к нему со своей бедой, он начинал плакать. Если видел, что горю конца не предвидится, как море – плыви не плыви, всё равно до берега не доберешься, то и он, печалясь, делался хуже запойного. Как зайдется, так и плачет день за днем, пока Господь не снисходил. Умилившись слезам, не отзывал горе обратно. Однако за всё надо платить. Эти страдальцы редко когда зрячими доживали до старости. Обычно уже годам к сорока до бельм выплакивали свои глаза на чужих бедах. Такой плакальщицей была троюродная сестра Лошадникова, а когда она, оплакав всех, кого можно, отмучившись и за себя, и за других, отдала Богу душу, этот дар перешел к нему.

Дело было в двадцать восьмом году. Лошадников к тому времени вот уже семь лет был членом партии, сам на каждом собрании призывал к безжалостности к врагам, к решительности и твердости – теперь, не зная, что делать, он пошел к секретарю партячейки. Дальше покаялся в своем даре перед товарищами. Несмотря на это, немедля был из партии исключен. Партия была для него всем: и матерью, и отцом, и семьей, так что произошедшее стало для Лошадникова тяжелым ударом. Впрочем, он еще на что-то надеялся, писал в губернский партконтроль, прося пересмотреть дело. В заявлении отмечал, что, в отличие от сестры, за одного человека, как бы ясно ни видел его беды, он, Лошадников, плакать долго не может, попечалится часок и бросит, а вот что касается всего народа, то о нем он плачет не переставая.

На это он напирал и позже, когда обратился в Москву. Объяснял, что называть его «врагом народа» неправильно, от народа он не отрывался, несмотря ни на что, верен ему как самый искренний большевик. К удивлению многих, это помогло. Лошадников был хороший товарищ и хороший работник, и коллектив, поколебавшись, взял его на поруки. Его даже положили в больницу, потом амбулаторно лечили гипнозом, заставляли ходить на концерты и спортивные праздники, в театрах и кино смотреть одни лишь комедии, но и врачи, и искусство оказались бессильны. Лошадников рыдал и рыдал, предвидя для народа новые, главное, неисчислимые бедствия.

Наконец, в тридцать пятом году его арестовали за пессимизм и подрыв веры в светлое будущее. На следствии он, не запираясь, рассказал причину своих слез, после чего, получив десять лет лагерей, был отправлен отбывать срок на Северный Урал. Но и здесь не угомонился, продолжал писать в ЦК партии, плакаться по народу, который ждут такие бедствия, что никому мало не покажется. Эти письма послужили основанием для нового приговора, его Лошадников получил в сентябре сорок первого года, то есть через три месяца после начала войны. За антисоветскую агитацию и пропаганду (ст. 58 п. 10) ему к первому сроку добавили еще восемь лет лагерей строгого режима.

Колодезев – Коле

Сомневаюсь, что Лошадников хоть раз бывал в картинной галерее, во всяком случае, о живописи он не высказывался. Думаю, счел бы ее набором приятных для глаз цветных пятен. Намоленные же иконы он звал «сосудами».

Дядя Юрий – Коле

Те иконы, что мы зовем намоленными, впитали наши горести, научились сочувствовать и помогать. Иногда от жалости к нам они даже плачут.

Дядя Евгений – Коле

Надеюсь, ты прав, и что Лошадников, что намоленные иконы в самом деле плачут, сочувствуя нам. Но, может, и так, что они просто переполнились людским горем и бедами. Всё это в них больше не вмещается.

Коля – дяде Артемию

Среди странников, особо почитаемых Капраловым, был некий человек, очень напоминающий Лошадникова. Судя по всему, он был еще не стар, когда, горюя о том, что видел вокруг, выплакал себе глаза и ослеп. К нам в Казахстан его привел поводырь, было это года за два до меня. Поводырь рассказывал, что странник плакал о каждом, кто встречался им на дороге, всех жалел, за всех молился, и Капралов согласился с ним, что слезы святого умягчали Бога. Тем, о ком он плакал, приходило облегчение.

Коля – дяде Петру

Судя по тому, что говорит кормчий, нынешнее поколение этого странника – седьмое, в котором один из их семьи с юности до глубокой старости ходит по земле от одного монастыря к другому, непрерывно взывая «Господи спаси», «Господи спаси!». Кормчий убежден, что благодаря подобным молитвенникам мы худо-бедно и живы до сих пор. Лишь они удерживают нас на краю.

Дядя Валентин – Коле

В Хиве ты допытывался у меня, что я думаю об отношениях Гоголя и художника А.А.Иванова. Если я и уходил в кусты, то по причинам скорее личным. И сейчас, числя Иванова среди замечательных художников XIX века, я долгие годы был увлечен им одним. Мы трое – Смирнов Александр Евгеньевич, однофамилец художника Володя Иванов и я – учились, копируя день за днем его эскизы и наброски. К тому времени еще вернусь, а пока пара соображений общего свойства.

Думаю, тебе и без меня известно, что когда-то сама церковь, затем по преимуществу еретики да сектанты, истомившись страдать, безо всякой надежды ждать и ждать Христа, не раз сговаривались приблизить время Страшного Суда. Пытаясь принудить Спасителя не длить дальше мучения человека на Земле, решались на вещи, о которых и писать страшно. Шаг за шагом это историческое нетерпение нашло адептов и среди людей вполне светских. Наш недавний лозунг – пятилетка в четыре года – из того же ряда. Как мы оба хорошо знаем, Гоголь с «Выбранными местами», второй и третьей частями «Мертвых душ», на равных Иванов с «Явлением Христа народу» верили, что едва то, что они делают, будет завершено, откроется людям, в их душах это произведет такую работу, что Второе пришествие окажется на расстоянии вытянутой руки.

Обрати внимание: поначалу они, хоть и влияли друг на друга (Йордан пишет, что Иванов видел в Гоголе какого-то пророка), шли, в сущности, автономно, однако затем стали думать, что эти перемены в человеческих душах, это их очищение, готовность к новому Исходу во имя Христа явится результатом совместных усилий. Подтверждая возникшую связку, кто-то и жизнь Гоголя, и жизнь Иванова, будто специально одну к другой подгоняя, до краев наполнил фатальными совпадениями.

1 ... 76 77 78 79 80 81 82 83 84 ... 128
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?