— У меня тоже есть честь, Страж! Моя клятва призывает охранять жизнь князя и его детей, а не творить подлости их именем.

Я задумчиво рассматривал ее лицо — скуластое, с резкими чертами. Фиолетовые волосы по обычаю фэйри убраны в косы, карие глаза глядят спокойно и прямо.

Тильда фрой Атли — Мастер Дротика. Начальник стражи Трудгельмира.

Она чем-то походит на мою сестру Джулию. Женщина-воин, женщина-меч. Но в отличие от Джулии, в Тильде не ощущается бестолковой взбалмошности — следствия безнаказанности и бесцельности жизни Стража. Тильда — фэйри. Родилась с осознанием своего предназначения и всю жизнь следовала долгу. Это придает ей притягательную цельность.

Она считала меня ничтожеством и бездельником и даже не пыталась это скрыть. Возможно, именно поэтому она всегда была мне симпатична.

— Ты ведь могла просто отказаться это делать, не так ли?

— Могла, — подтвердила она.

— И он бы нашел другого исполнителя.

— Или другой способ.

— Получается, я теперь твой должник?

Это был тонкий момент. Я не просил ее об услуге, поэтому мог не давать зарок. Никто из фэйри не осудил бы меня.

Но я привык платить по счетам. И клятвы здесь совершенно ни при чем.

— Ты ничего не должен мне, Страж, — она встала.

— Погоди! — я тоже вскочил. — Ты собираешься вернуться к Стормуру после такого?

— Да. И скажу ему, что ты знаешь про иглу.

— Ты идиотка? Да погоди ты! — Она легко вывернулась из моих рук и оказалась у двери. А я не настолько псих, чтобы останавливать Мастера-воина, когда тот хочет уйти. — Зачем, гриски тебя подери, Тильда? — крикнул я ей в спину. — Ты же меня терпеть не можешь.

— Ты не поймешь.

Она так и не приняла мой зарок на долг. И действительно пошла к Стормуру — честность на грани идиотизма.

Расплата за так называемое предательство была жуткой — изгнание из клана.

Это для Стража нормально — быть самому по себе. Ну, для человека тоже терпимо — прогнали от одного лорда, пойдет к другому. Для фэйри же изгнание — крах их мира. Чем-то эта пакость схожа с человеческим ритуалом Отречения — практикой, от которой люди отказались века назад. Не в последнюю очередь моими стараниями.

На Изнанке не выжить в одиночку. Изгнанник же становится вне всех законов, с ним любой вправе сделать, что пожелает, потому что никто и никогда не отомстит за мучения отверженного. Ему не подадут руки и не продадут хлеба, не пустят на ночлег и не спасут, загибайся он от ран хоть на пороге дома любого из фэйри. Судьба одиночки — сдохнуть в канаве. Или закончить свои дни в ярмарочном балагане на человеческой половине мира, где чернь будет платить по медяшке за то, чтобы посмотреть на «волшебного уродца», и по десять, чтобы отсношать.

Нет, оставалась еще воровская гильдия. Но чистоплюйка Тильда фрой Атли вернее и правда сдохнет в канаве, чем пойдет убивать за деньги.

Я сначала не поверил, когда услышал, что Трудгельмир лишил свой двор Мастера-воина из-за подобной блажи сыночка. Вот ведь бред! Верность таких, как Тильда, дороже золота и услуг князя.

На дуэли я был настороже и держал щит. И вытер Стормуром ристалище. Он — парень не из слабых, но я был адски зол. Помню, как впечатывал красавчика в лед, а потом мне захотелось слегка подправить безупречное личико, которое поэты фэйри любили сравнивать с лилией и белой розой.

Ну так, на всякий случай. А то еще перепутаю его ненароком в темноте с Исой, и будет конфузно всем.

Каюсь, увлекся. От визга Стормура в левом ухе потом еще несколько дней звенело. А княгине пришлось вызвать дикую метель, чтобы растащить нас по разные стороны ристалища.

Кажется, тогда я впервые увидел Ису, бьющую в полную силу. Впечатляло. Вот не уверен, что смогу с ней справиться.

Я пытался найти Тильду после дуэли, но фэйри покинула Рондомион. И никто, абсолютно никто не знал, куда она могла направиться.

Она сидела на полу клетки. Вместо колета[20] на мужскую блузу, штанов и неизменной перевязи с метательными ножами — только больничная рубаха из некрашеного льна. Волосы коротко острижены, а половина головы и вовсе выбрита. Свежие раны на голом черепе, окровавленное мясо вокруг правого глаза.

В соседних клетках находились коренастый бородатый коротышка и хрупкое создание неопределенного пола, еще не вышедшее из возраста, когда пони интереснее поцелуев. Тонкокостное, в летящих светлых кудряшках — ну просто агнец непорочный, невинное дитя.

Еще с десяток подобных камер рядом пустовали, намекая, что у культистов большие планы на волшебный народ.

Что любопытно — только последний из пленников был закован в колодки. Конструкция из полированного дерева удерживала нежную шейку детеныша и тонкие запястья, а глаза скрывала плотная кожаная повязка.

Мастера-воина они, значит, держат просто в клетке, а вот эту соплю — в колодках?

И чего я так завелся? Подумаешь, тройка отщепенцев. Фэйри делают из людей, не умеющих заключать правильные сделки, рабов и игрушки. Люди не отстают — участь фэйри-изгнанников ужаснее самых темных сказок. Жизнь вообще жестока и не похожа на кусок сахарной ваты…

Тильда подняла голову, и я напоролся на полный жгучей ненависти взгляд, как на нож. Глотнул воздуха, качнулся вперед, словно лунатик.

— Мейстер Гарутти? — окрик из-за спины остановил меня на полпути к явной глупости.

— Доктор Каррингтон?

В свете масляных светильников доктор выглядела еще невзрачнее, чем днем. Похожа на крысу. Рогатый чепец и брыжи[21] на шее по моде двадцатилетней давности только усиливали впечатление нелепости.

— Восхищен и очарован, вы сегодня удивительно хороши.

Она все о себе знала и не поверила бесстыжей лжи. Обиженно поджала губы, покачала головой:

— Ваш голос! Все еще нездоровы? Не стоило отказываться от помощи. Позвольте, я осмотрю ваше горло?

— Я здоров.

— Вы уверены? Сможете работать?

Я могу оглушить ее. Пережать артерию, связать, заткнуть рот. Потом найти ключ и выпустить пленников. Может, даже останется время, чтобы по-быстрому допросить доктора перед тем, как прикончить.

Прикончить придется — увести ее для нормального допроса я не смогу.

Вытащить троих фэйри и упустить возможность узнать больше о культистах? Или вернуться за ними позже, в надежде, что с пленниками не сделают ничего фатального?

Что могут сделать? Да всякое. А то я не знаю, как проходят жертвоприношения во славу Черной!