– Езжай домой... К жене и детям... И, разумеется, теще! – все же позволил себе напоследок еще одну легкую шпильку Василий.

– Слава богу, если он, конечно, есть – теща живет отдельно! – Врач устало улыбнулся. – Не может же в жизни все быть только плохо... Кстати, что у тебя на этот раз?..

– В травматологии лежит некая Горная... – начал Василий.

Доктор тут же остановил его коротким жестом руки:

– Значит, пошли!

– Куда?!

– В травматологию! – удивился уже развернувшийся к лифтам доктор. – К этой самой твоей Горной!

– Тебе бы отдыхать ехать... – неуверенно пробормотал Скопцов, но доктор отмахнулся:

– Двадцать минут ничего не изменят! А тебе придется меньше валандаться! Ведь сам сказал – не родственница и не знакомая... И, думаешь, тебя так легко туда пропустят?.. Сейчас ведь все на антитерроре помешаны... Минздрав одно указание за другим шлет... Пошли!

Уже в лифте доктор протянул Скопцову руку и представился:

– Сергей...

– Василий...

– Ну вообще-то я и раньше это знал, – усмехнулся врач.

Действительно, без помощи Сергея Василий пробивался бы в отделение очень долго. Новый приятель-врач сметал все возникающие на пути препятствия, подобно тяжелому танку. И в то же время делал это очень, можно сказать, изящно.

Похлопал по попке медсестру, попытавшуюся было встать на их пути в отделение. При этом что-то такое шепнул в моментально порозовевшее ушко... Зардевшаяся сестричка отступила в сторону, открывая им дорогу...

По-хозяйски ввалился в ординаторскую, к лечащему врачу Горной:

– Здорово, Мишка!

Подойдя к столу, вытащил из лежащей пачки сигарету. Прикурив, повернулся к двери, у которой смущенно топтался Василий:

– А ты чего там встал? Заходи, не стесняйся! Это... – он кивнул на сидящего за столом мужчину в белом халате и шапочке, – ...Мишка. Хирург-травматолог. А это... – теперь подбородок качнулся в сторону Скопцова, – ...Василий. Журналист, но вроде неплохой парень! Знакомьтесь, ребята...

Сам же отошел к окну, где продолжал покуривать пуская дым в форточку.

И Василий, и его новый знакомый Михаил чувствовали себя довольно неловко. Пришлось Сергею опять вмешиваться:

– Ладно, что ты там хотел от своей Горной?..

Скопцов задумался. А правда, чего он хотел?.. Ответ на этот вопрос он не мог бы дать и сам себе... Хорошо, войдет он сейчас в палату и сообщит: "Здравствуйте, я знакомый вашего племянника, Ивана. Он умер не много лет назад, как вы думали, а совсем недавно. И это я постарался, чтобы он не зажился!" Надо думать, после такой речи несчастную женщину тут же, на месте, хватит кондрашка... И тогда Василий сможет гордиться тем, что полностью истребил семью Горных...

– Тут такое дело, мужики... – Василий махнул рукой. – Глупо получилось... И мне нужен совет...

Рассказ занял довольно много времени. По крайней мере и Сергей, и Михаил успели выкурить по паре сигарет.

– Да уж... – покачал головой нейрохирург после того, как Василий закончил. – Попал ты...

– Знаете, Василий... – В отличие от своего коллеги, Михаил был консервативен в общении. – Я бы не рекомендовал вам рассказывать Альбине Трофимовне о смерти племянника. Боюсь, она этого не переживет...

– Настолько плоха?.. – уточнил Василий.

– Ну, не так уж... Состояние стабильное... Даже бедро потихонечку срастается, что в ее возрасте вообще-то редкость... – Травматолог на какое-то время задумался. – Но весь организм в целом уже изношен... Годы... И зачем ей знать, что ее племянник, единственный близкий ей человек, которого она похоронила много лет назад, был жив буквально до последних дней?..

– Может, вы и правы... – не мог не согласиться со сказанным Скопцов.

– Это будет лучшим выходом, – поддержал его Сергей. – Правда, Вася, она ведь не всегда хороша... И не всегда к месту...

– Ну, а что касается всего остального... – Михаил оживился. – Так я вполне могу продержать ее в отделении еще неделю-другую! Когда приведете квартиру в порядок, просто мне позвоните! И уже тогда я буду отталкиваться от объективного состояния больной!

Такой вариант устраивал всех. Поэтому Василий, обменявшись телефонами с Михаилом и Сергеем, покинул больницу. А потом еще и подвез задержавшегося по его вине нейрохирурга до дома – тот жил почти в самом центре города, в довольно престижном районе.

– Теще привет!.. – махнув на прощание рукой, Василий помчался в зал.

Разумеется, он опоздал. Впрочем, это не имело особого значения. Потому что Витос подчеркнуто его не замечал. Даже на приветствие не ответил... Так что спарринг в этот день не состоялся. Да и вообще... Скопцов обрезал, охолостил всю сегодняшнюю тренировку. Ему все же хотелось продолжить вчерашний разговор со спарринг-партнером... Поутру, успокоившись, Василий решил, что был вчера не совсем прав – сказались дневная усталость и раздражение. Нельзя проходить мимо. Равнодушие иной раз страшнее прямого предательства...

Он должен поговорить с Витосом. Наверное, этому мальчишке, чья психика искалечена войной, все же можно как-то помочь. Просто надо сделать так, чтобы рядом с ним был кто-то близкий, понимающий... И кому, как не Василию, человеку, не понаслышке знающему весь тот ужас, что несет с собой война, придется взять на себя эту обязанность...

Поэтому он торопливо размялся, проделал комплекс силовых упражнений, немного поработал на мешках... Когда же заметил, что Витос, вытирая потный лоб, направился к выходу из зала, последовал за ним в гардероб.

Пока Витос плескался в душе, Скопцов, сидя на лавочке, обдумывал предстоящий разговор... Обиднее всего было то, что он сам в большой степени симпатизировал этому парню, чувствуя в нем что-то свое, близкое и родное... Витос был братишкой, солдатом, бойцом... И проповедуемые им идеи в какой-то степени были даже близки Василию. Но лишь в какой-то степени, не более того...

Виктор вышел из душа, бросил неприязненный взгляд в сторону Скопцова и начат одеваться. Василий еще некоторое время посидел, собираясь с духом, а потом решительно встал и подошел к недавнему спарринг-партнеру.

– Слушай, Витя...

Витос даже головой не повел – продолжал спокойно одеваться. Вроде бы и нет рядом никого...

"Как же все запущено-то!" – подумал Скопцов. Сейчас, наверное, самым лучшим вариантом для него было бы развернуться и уйти. Разговор уже не получался... Но поступить так значило полностью признать свою неправоту, какую-то несуществующую вину перед этим парнем. Это значило отдать идущих за ним мальчишек в грязные лапы ненависти, зла...

– Витя, нам необходимо поговорить, – опять начал он.