почти двумя десятками башен и вооружена пятью пушками. С трех сторон ее прикрывал ров, а четвертая примыкала к курганам, на которых были построены три башни, защищавшие дорогу, ведущую к крепостным воротам. Сурхай-хан заперся в крепости с тысячью самых преданных ему людей. С ним были его сыновья и Ших-Али.

14 декабря генерал-майор Хатунцев подошел к крепости и в первую же ночь отправил стрелков выбить горцев с ближайших высот, что и было сделано. Затем к самому высокому кургану подвезли орудия, которые открыли огонь по трем сторожевым башням. Вскоре первая башня была захвачена, а все ее защитники перебиты. После этого солдаты втащили в башню пушки. Теперь вся крепость была на виду. Одновременно рота егерей была направлена в обход крепости. После этого Хатунцев приказал начать бомбардировку крепости, а солдатам кричать «ура», имитируя начало штурма.

Это привело защитников в полное замешательство. А потом произошло совершенно неожиданное – открыв ворота, ведущие в горы, гарнизон крепости просто сбежал в горы, оставив в крепостном дворе около сотни трупов. Со всеми бежал и Сурхай-хан с сыновьями и своим другом Ших-Али. Наши потери составили двенадцать человек.

Таким образом, была взята главная крепость Кюринской провинции, составлявшей лучшую часть владений Сурхай-хана. Император Александр был весьма рад победе. Наградой маркизу Паулуччи и генерал-майору Хатунцеву стали Георгиевские кресты 3‑й степени.

Во главе Кюринской провинции был поставлен Аслан-бек, в помощь которому временно прибыл правитель канцелярии наместника коллежский советник Могилевский. При этом Аслан-хану был пожалован чин полковника и дарована высочайшая грамота, утверждавшая его законным владельцем Кюринского владения. В самой же крепости был размещен гарнизон. Сурхай-хану Паулуччи написал письмо, в котором отметил, что Кюринская провинция отобрана у него в наказание за измену, если же хан и далее будет вести себя плохо, то скоро будет также скитаться без всякого пристанища, как и его друг Ших-Али.

Вскоре Паулуччи доставили письмо от самого Ших-Али, который писал, что его, дескать, не так поняли, а на самом деле он очень даже уважает Россию. В ответном письме наместник предложил мятежнику вернуться с повинной, обещая дом с удобствами (хоть и под караулом) и десять целковых в день на содержание. Все лучше, чем шляться по горам! Но Ших-Али обиделся, и переписка на этом прервалась.

– И чего он скачет по горам, как дикий козел, – недоумевал Паулуччи, – ведь рано или поздно все равно поймаем!

* * *

Придавая весьма большое значение прикрывавшей Дербент и Кубу со стороны Дагестана Кюринской области, Паулуччи одновременно заботился и о прикрытии нашей границы со стороны Турции.

Грузинские селения, расположенные вблизи границы с турецким Ахалцихским пашалыком, регулярно разорялись набегами соседей. Турки угоняли в плен и людей, и скот. При этом все обращения к властям пашалыка оставались без ответа.

– Сии бесчинства не могут продолжаться безнаказанно, а потому следует непременно истребить сие гнездо разбойников и покорить оружием самую Ахалкалакскую крепость, как можно поспешнее! – решил Паулуччи.

Скорейшее овладение крепостью было необходимо еще и потому, что в тот момент Петербург уже вел переговоры с Портой о заключении мирных условий и, следовательно, взяв столицу Ахалкалакского пашалыка крепость Ахалкалаки, было бы легче выговорить уступку России этой турецкой провинции, которая и так была бы нами занята. Именно поэтому и была предпринята экспедиция, принесшая еще одну лавровую ветвь в венок российской воинской славы.

– Кого поставим во главе экспедиции? – спросили наместника.

– Кандидатура у меня одна – полковник Котляревский. Только ему под силу такие подвиги! – ответил Паулуччи. – Пишите мой приказ!

Итак, командиру Грузинского гренадерского полка, полковнику Котляревскому было приказано составить отряд и, несмотря на зимнее время, немедленно следовать на Ахалкалаки по пустым местам и непроходимым дорогам. В состав его отряда вошли: два батальона Грузинского гренадерского полка, батальон 46‑го егерского полка с двумя орудиями и казачья сотня. Так как егеря запаздывали, в ночь с 3 на 4 декабря 1811 года Котляревский с двумя гренадерскими батальонами выступил из Гори, переправившись через реку Куру. Помня о прошлом печальном опыте штурма Ахалкалаки, Котляревский предусмотрительно захватил штурмовые лестницы, которые скрытно везли в разобранном виде во вьюках.

Затем был трудный переход через горы и Триалетскую степь, где глубокий снег и метель затрудняли движение отряда. Чтобы отряд шел с максимальной скоростью, с собой взяли лишь самое необходимое.

7 декабря Котляревский уже вступил в турецкие границы и сделал дневку в 25 верстах от Ахалкалакской крепости, спрятав отряд в одном из ущелий. Вокруг все было тихо. Турки не ожидали нашего вторжения через горы в зимнее время и поэтому не держали вокруг крепости передовых постов. Фактор внезапности и решил использовать Котляревский. В первую же ночь он разделил отряд на три колонны: первую – возглавил сам, вторую – поручил подполковнику 16‑го егерского полка Степанову (тому самому, который ранее состоял в адъютантах у наместника и ездил на переговоры к Аббасу-Мирзе в Тавриз). Третью колонну возглавил подполковник Грузинского полка Ушаков. Каждая колонна состояла из двухсот гренадеров и двух десятков егерей. Помимо этого, были образованы три небольшие команды, по тридцать егерей, для демонстрационных отвлекающих атак. Одну роту Котляревский отправил занять две деревни вблизи Ахалкалаки, чтобы избежать каких-либо неожиданностей в своем тылу.

С наступлением ночи колонны выдвинулись к крепости и сосредоточились в двух верстах от нее. В течение часа солдаты отдыхали. Турки ни о чем не подозревали. Стояла тишина, прерываемая лишь криками часовых в крепости.

В 2 часа пополуночи Котляревский двинулся через каменистый овраг и мост через реку Храме. Солдаты шли, соблюдая полную тишину, неся на себе штурмовые лестницы. Противник заметил штурмующих, когда лестницы были уже приставлены к стенам. Несмотря на то что солдаты были крайне утомлены походом, они быстро взобрались по лестницам и с ходу бросились в штыки. Через час две батареи были уже в наших руках. Опомнившись, турки пытались было удержать за собою цитадель, но и она была взята через каких-то полтора часа

Известие о падении Ахалкалаки как громом поразило все Закавказье. Еще бы, ведь Ахалкалаки, считавшийся неприступным, в силу своего исключительно выгодного расположения и серьезных укреплений и доставивший нам столько неприятностей, не просто пал, а пал стремительно. То, что не смог сделать фельдмаршал Гудович, с блеском совершил полковник Котляревский!

«Понизив надменное чело свое, – доносил маркиз Паулуччи императору, – от блеска высокославного оружия, крепость повержена двумя только батальонами Грузинского гренадерского полка к священным стопам вашего императорского величества».

Значение взятия Ахалкалаки стоит в одном ряду со взятием князем Цициановым Гянджи, ибо Ахалкалаки служил ключом к всему Ахалцихскому пашалыку,