на часы у стены, увидела, что уже одиннадцать часов, и поняла, почему он не мог быть здесь. Должно быть в такое время он уже на службе или занят делами в кабинете. Все-таки он не должен все утро ждать, пока она проснется. Ижени потянулась и улеглась поудобнее. Она чувствовала, что уже не обижается и думала только о том, чем бы таким интересным заняться сегодня. Потом она спрыгнула на пол и тут услышала шепот из соседней двери кабинета. Это значило, что Реджис все еще там. Шепот, казалось, приближался к ее двери. Ижени улыбнулась при мысли, что он сейчас войдет сюда. Он не уехал и не оставил ее одну этим прелестным солнечным утром. В голове заиграла прежняя веселая задумка. И осуществляя ее, Ижени быстро пробежала по ковру и спряталась за плотной портьерой, за которой теперь вместо портрета висел обычный натюрморт. Через несколько минут ее тихого ожидания, дверь и впрямь открылась. Вошедшие, что-то шептали, а, увидев, что в комнате никого не было, перешли на обычный тон. Ижени с легкостью узнала голос Реджиса.

– Она уже вышла? – сказал тот.

– Не знаю, – ответил голосок Авелин. – Я не была у графини сегодня. Но, если ее нет, вероятно, она у себя.

Ижени задержала дыхание и прикусила губу, чтобы не рассмеяться, но не спешила исполнять свою шутку, выгадывая лучший момент.

– Тогда сходи к ней и отнеси завтрак туда. – приказал граф. – И хватит смотреть на нее с таким кислым видом. Она уже начала спрашивать про тебя.

– Я не могу ничего поделать, господин. Мне так горько от того, что случилось. Госпожа так хотела ребенка.

Молчание. Ижени вдруг забыла, что собиралась выскочить и напугать собеседников. Улыбка исчезла с ее лица. А в комнате стояла тишина, пока граф снова не заговорил с некоторым опасением в голосе.

– Скажи, Авелин. Это точно был мой ребенок?

– Даже не сомневайтесь, господин граф.

– Тогда это еще хуже…

– Ой, я как вспомню. Дурно становится. Я же нашла тогда эту разбитую чашку в комнате. Подумала, мало ли, бывает. Много времени прошло. Но госпожа ничего не говорила о своем положении. Видно хотела сказать Вам первому. Очень ждала, когда Вы приедете. Откуда же я знала, что тут такое дело… все как обычно, по вашему приказу…

– Не нужно примешивать сюда мои приказы. Этого ребенка не должно было быть. Поэтому ты и носила чай заранее. Но никто не собирался травить его.

– Этот чай пить нельзя, когда ты в тягости. Если бы я знала, неужели принесла бы его госпоже. Но я же думала, это как всегда.

– О том я и говорю. Кто же мог знать, что так случится, и она вздумает молчать? Не вини себя. Мы ничего уже не сможем изменить. Неси завтрак. Я подойду позже.

В этот момент портьера в комнате медленно открылась. За ней показалась графиня де Баккард в ночной рубашке. Она застыла на месте, глядя на говоривших с таким видом, точно они сейчас пришли в эту комнату, чтобы убить ее. Авелин испуганно ахнула. Реджис нахмурился. Он многое мог предугадать и предвидеть за годы службы в полиции, но не такое. Подумать, что его жена вздумает спрятаться за портьерой в комнате он не мог. Потому что не знал, что это вообще может кому-то прийти в голову, кроме воров, убийц или маленьких детей, которые играют в прятки. Несколько секунд все трое стояли неподвижно, просто глядя друг на друга. Потом Реджис сделал попытку подойти к Ижени, протянул к ней руку и заговорил с ней:

– Не волнуйся, я сейчас все тебе объясню.

Ижени отшатнулась от него, как от страшного зверя. Быстро развернулась и исчезла за дверью комнаты. Столь же быстро пробежала она коридор, как будто убегая от невидимых убийц и преследователей. Влетела в свою спальню, захлопнула дверь и заперла на ключ. Больше она не выходила. Не отвечала, когда с ней говорили. Не слушала никаких уговоров Авелин или просьб Реджиса. Она даже не плакала. Ее просто не существовало в тот день, потому что тело было в комнате и сидело на смятой постели, а душа витала где-то далеко отсюда, ища себе надежное пристанище в этом жестоком мире. Она-то могла выбраться на волю в полете мыслей. А графиня де Баккард никуда не могла выбраться из той жизни, которой жила.

Ижени просидела у себя сутки до следующего утра, по-прежнему игнорируя всех, кто говорил с ней через дверь. Но последнее замечание ее мужа пришлось принять во внимание. Вчера, когда пришло приглашение ко двору от королевы, он вновь ответил той, что мадам де Баккард больна и не сможет приехать. Вскоре о том узнали родные Ижени и решили вдруг приехать к ним, чтобы проведать дочь, которая так часто стала чувствовать недомогание. Этим утром граф постучал в ее дверь и сказал сдержанным своим тоном холодного спокойствия:

– Твои отец и матушка приехали к нам без предупреждения. Они уже выходят из экипажа. Если ты не спустишься, мне придется сказать им, что ты серьезно больна.

– Я спущусь. – ответила Ижени.

Он впервые слышал ее голос спустя сутки молчания, и он показался ему каким-то даже слишком спокойным. Однако удовлетворившись этим ответом, он сам спустился вниз, где в гостиной принял барона и баронессу со всей учтивостью, какую мог сейчас изобразить. Они стали ждать прихода графини де Баккард, попутно делясь последними новостями об общих знакомых. Ижени спустилась через несколько минут, одетая в любимое свое домашнее платье, без прически, но с гладко расчесанными волнистыми волосами, перевязанными лентой у затылка. Она слегка улыбнулась родителям, не взглянув в сторону мужа. Обняла барона и баронессу, сердечно радовалась их приезду. И ничто в ней не говорило о болезни или недомогании. Даже свое бледное лицо она смогла оживить с помощью пудры и румян. Они сели в гостиной, ожидая чай. Баронесса де Фоссе теперь тоже улыбалась, почти спокойная за дочь.

– Ты так напугала нас, милая. Меня сегодня навещала знакомая из дворца. Сказала ты опять заболела, не выходишь. Я определенно чувствовала неладное. Пришлось приехать к вам, не предупредив заранее. Надеюсь, Вы простите, граф. Подобные нежданные визиты очень отвлекают от работы.

– Я понимаю Вас, баронесса. Разумеется, Вы беспокоились за дочь. Но ничего серьезного не случилось.

– Как ты, Ижени? – спросил наконец ее отец. Казалось, только он заметил, что за ее внешним прекрасным здоровьем скрывается желание вернуться наверх и спрятаться там от людей.

– Я в порядке, отец. Ничего серьезного. Хотела отдохнуть от двора.

– Вы