Клод Жильбер в своей «Истории Калеявы» сосредоточился в основном на описании нравов жителей этого острова. Наибольшее впечатление на его героя произвела принятая здесь полигамия, являющаяся отличным средством для увеличения населения острова, которому в этом отношении повезло куда больше, чем католической Франции. Естественным продолжением описания брачных обычаев островитян становится картина воспитания полученного от таких браков приплода: жителя Калеявы считают неразумным оставлять воспитание и образование юношества на усмотрение родителей, так что эту функцию принимает на себя государство. Детей учат читать, писать, петь, играть на музыкальных инструментах, после чего они переходят к изучению теологии, морали, а главное, физики. Кроме того, здесь есть профессора, преподающие философию, математику и медицину.

В 1703 г. Пьер Лесконвель опубликовал навеянную рассказами о путешествиях в Канаду повесть о посещении принцем Монберо острова Нодели[532], где перед читателем представало сообщество добрых дикарей, не испорченных стяжательством и служением Маммоне. Среди этих людей была распространена схожая с католицизмом религия откровения, а их государственное устройство представляло собой абсолютную монархию. В том же духе были выдержаны два романа Симона Тиссо де Пато – «Путешествия и приключения Жака Массе»[533] и «Жизнь, приключения и путешествие в Гренландию преподобного отца-францисканца Пьера де Месанжа»[534]. Корабельный хирург Жак Массе, после кораблекрушения вместе с несколькими товарищами отважившийся исследовать земли, казавшиеся необитаемыми. Он провел несколько счастливых лет среди обитателей южных стран. Францисканец Пьер де Месанж, напротив, побывал на крайнем Севере, в краю полярной ночи. Описывая земли, лежащие в непосредственной близости от Северного полюса, этот путешественник рассказывает о нравах и ремеслах их обитателей, останавливаясь особо на обычае полигамии, разрешенной для правителей этой страны, но запретной для рядовых граждан. Все граждане здесь трудятся, а праздность неведома. Но замечательнее всего их религия, не знающая ни сектантства, ни инквизиции, ни принуждения.

В 1727 г. «Известие о царстве блаженных» маркиза де Лассе осталось незамеченным читающей публикой. Вышедшее в 1756 г. второе издание[535] также имело весьма умеренный успех. Автор предлагал публикацию рукописи некоего путешественника, посетившего южные земли, в которых обитали счастливые люди. Страна этих счастливцев с одной стороны ограждается морем, а с трех остальных – неприступными горами, так что они отрезаны от всего остального человечества. В этой изобильной стране не знают ни бедности, ни болезней, и неудивительно, что эти люди превосходят европейцев в науках и в искусствах. Автор особенно отмечает, что блаженные жители южных земель не пишут многословных и пустых трактатов, а только такие, что полезны государству, и не создают произведений искусства ради прибыли, а только для удовлетворения чувства прекрасного, которое у них столь развито. Таким образом, хотя этот роман и служит исключением в том отношении, что их автор населяет свою утопию не только ремесленниками, но и художниками, он, подобно прочим собратьям по перу, настаивает на практическом характере деятельности ее обитателей. У этих людей, говорит маркиз, в большом почете торговля, причем торговля совершенно свободная, не знающая ни государственного регулирования цен, ни монополии мануфактур. Любопытно также, что правление в этих краях в точности походит на английское, что особенно подчеркивает автор.

«Открытие империи Кантахар»[536] артиллерийского офицера Варенна де Мондаcа, вышло в свет в 1730 г. На сей раз героем-повествователем стал сын богатого амстердамского купца, который после кораблекрушения выбрался на землю, именуемую Кантахар и окруженную, как водится, высокими горами. Здешний император располагает многочисленной армией и флотом, что позволяет ему поддерживать порядок в своих землях и устрашать соседние. Люди здесь разумны и обладают практическим складом ума, они поклоняются небесным светилам и верят в загробное блаженство. Образование также носит практический характер: юношеству преподаются история, география, право, арифметика, а особенное внимание уделяется живым языкам. Юношей таким образом готовят к морскому делу, тогда как в девушках воспитывают добродетели материнства.

Англомания XVIII столетия, быть может, ярче всего проявилась в творчестве аббата Дефонтена, переводчика «Путешествий Гулливера». Этот незаурядный писатель редактировал издание «Journal des Savants» и написал роман «Новый Гулливер, или Путешествия Жана Гулливера, сына капитана Лемюэля Гулливера»[537]. Гулливер-сын наблюдал благородных дикарей, следующих «естественному закону» и придерживающихся лишь того, что приносит пользу. Среди них процветают свободная торговля и республиканские добродетели. Впрочем, наблюдал Гулливер-младший и более цивилизованные народы, у которых его особенно поразили гигиенические приемы, направленные на продление человеческой жизни: проветривание, умеренность в еде, телесные упражнения. Юношество здесь обучается гигиене смолоду и сохраняет здоровье до старости. Неудивительно, что система образования этих людей отказывается от изучения мертвых языков и от бесплодной метафизики, зато насаждает изучение языков живых и наук практических.

В 1736 г. свет познакомился с еще одним замечательным романом, название которого не могло не привлечь читающую публику: «Женщины-воительницы. Историческое описание вновь открытого острова»[538]. Его герой попал в страну, где женщины не только трудились наравне с мужчинами, но и воевали, защищая свою родину, республику платоновского образца. Эта страна, управляемая представительным собранием, поразила посетившего ее героя, не только благородством царящих здесь нравов, но и разумным образованием, соответствующим нуждам современной жизни.