— Прошу любить и жаловать нашего первенца, продолжателя рода Тучковых.

Николенька смирно сидел у неё на руках, глядел во все глаза на незнакомых ему людей, строгих и блестящих генералов, и тянулся к золотым эполетам.

Братья смущённо и осторожно подходили к нему, трогали крепкие, круглые, словно яблоки, румяные со сна щёчки, просовывали пальцы в его стиснутые кулаки, умилялись, слегка касались обветренными губами его щёк-яблочек и поспешно отходили. Маргарита понимала, что они не привыкли видеть такого малыша, но видела, что одержала победу над их суровыми сердцами.

— А сейчас Николеньке пора к своим делам, — негромко сказала она, и снова братья умилились этой материнской простоте и любви, отвернулись, стараясь скрыть выступавшие на глазах слёзы. Они, видевшие столько смертей и грязи, непривычны были к такой нежности.

Когда она вышла, братья повернулись к Александру и затискали его в своих объятиях.

— Ну, брат, повезло тебе, — говорили они ему, — мало того что красавица, умница, скромница, так ещё и не побоялась с тобой всюду ездить...

— Да, она немало вытерпела, — улыбался и Александр.

За обедом, когда Маргарита показала себя ещё и рачительной хозяйкой, снова полились ласковые слова. Братья были очарованы своей невесткой, старались один перед другим наговорить ей любезностей. Она спела им несколько романсов, умно и достойно поддерживала разговор, и Александр не переставал гордиться женой. Это был день особенного торжества Маргариты, к которой вся родня её мужа раньше относилась холодно: не прощали ей и второго брака, и того, что была намного моложе Александра. Оба старших брата вдруг почувствовали всю неустроенность своей жизни, затосковали по теплу и уюту, по беспредельной любви и нежности.

После позднего ужина Маргарита ушла в детскую. Побывав в столь блестящем обществе, изведав столько поцелуев и увидев столько игрушек, Николенька капризничал, не отпускал мать, и ей пришлось присесть к колыбели, баюкать его и спеть ему песенку. Глаза у Николеньки закрылись, но он всё держал её палец в своей ручке. Ей не хотелось снова разбудить его, и она застыла у колыбели в неудобной позе, держа руку у самого лица мальчика. Но сон был заразителен. Едва стали закрываться глазки сына, как её глаза тоже закрылись сами собой, и песенка осталась недопетой. Она словно бы уснула перед колыбелью, хотя ясно сознавала, что сидит у постельки сына, что он уже засыпает. И будто отодвинулись все впечатления этого богатого событиями дня, она вдруг ощутила себя в родительском доме в Москве. В дверях стоял её отец, отставной подполковник Санкт-Петербургского пехотного полка Михаил Петрович Нарышкин. Он держал на руках её Николеньку.

Она вскинула глаза на отца, уже придавленная страшным предчувствием. Михаил Петрович осторожно подошёл к ней и, обнимая Николеньку, сказал ей тихим голосом: «Вот всё, что тебе осталось!» Маргарита вскинулась, обратила удивлённое лицо к отцу. Таинственный голос ударил ей в уши: «Твоя участь решится в Бородине!» Самым удивительным и поразившим Маргариту было то, что отец говорил по-русски, а таинственный грубый голос произнёс свою фразу по-французски...

Она очнулась. Николенька спал, по-прежнему захватив её палец, тускло синела под образами лампада, да горела на столике возле колыбели одинокая свеча. А рядом, в кресле, расположилась нянька, уже приготовившая вязанье на долгую ночь.

Маргарита высвободила палец из ручки ребёнка, едва не разбудив его, и кинулась в гостиную. Сюда после ужина уже сошлись все три брата и тихо беседовали о европейской политике, о неисчислимых армиях Наполеона, о том, что война с ним неизбежна.

Она вбежала в гостиную взволнованная и бледная.

— Что с тобой? — сразу заметил её смятение и поднялся ей навстречу Александр.

— Я даже не знаю, как рассказать, — задыхаясь, произнесла Маргарита. — Мне вдруг привиделось такое страшное...

— Скажи, — тихо произнёс Александр, — когда расскажешь, сразу станет легче...

Недоговаривая, глотая окончания слов, Маргарита поведала трём братьям о своём страшном видении.

— Это от волнений сегодняшнего дня, — засмеялся Николай, — слишком уж много событий обрушилось на вашу семью. Тут и шпага, и чепчик, и письма императора и императрицы. Как тут не увидеть что-то такое, что перевесило бы радость.

— Конечно, конечно, — поддержал его Павел.

— Может быть, может быть, — растерянно пробормотала Маргарита, — но это название — Бородино? Где оно находится и почему я так ясно услышала это слово, да ещё по-французски...

— Право же, не стоит волноваться, — отозвался и Александр, — у тебя всегда было очень богатое воображение, да и события сегодняшнего дня не могли не повлиять на твою чувствительность.

Маргарита слегка успокоилась под влиянием этих слов, но продолжала думать об этом названии — Бородино. Где это и почему участь её там решится?

— Александр, — обратился к брату Николай, — у тебя же есть карта, принеси и найдём, где это Бородино.

— Да, конечно, — поддержал брата Павел. — Может, его и вовсе нет на свете. Мало ли что может пригрезиться?

Александр побежал за картой в свой просторный кабинет. Скоро все три брата расстелили огромный лист бумаги на круглом столе и начали внимательно изучать его.

— Вот Минск, — говорил Павел, проводя по карте пальцем, — а вот Москва. Между ними Можайск, Смоленск. А вот маленькие села, деревни. Сначала поищем вокруг Минска...

Они бормотали это название — Бородино, чтобы не забыть, водили пальцами по карте. Не было такого места вокруг Минска, не было вокруг Смоленска и Можайска, не было и вокруг Москвы. Долго сидели они над картой, и Маргарита уже полностью пришла в себя. Действительно, мало ли что может пригрезиться после такого трудного дня, в который вписалось столько событий.

Они не нашли Бородино на карте, сколько ни искали. Прощаясь, целуя Маргариту, братья говорили ей:

— Видите, нет такого места, значит, всё это было лишь во сне, плодом вашего воображения.

Она успокоилась, но долгие дни потом всё вспоминала своё странное видение, свой не то сон, не то призрачное явление, и сердце её при одном воспоминании об этом замирало и останавливалось.

Не знала тогда Маргарита Тучкова, что карта России, которую рассматривали братья, была крупномасштабной и такое маленькое сельцо, как Бородино, даже не было на ней отмечено...

Уже через два месяца прочитала Маргарита перехваченный русскими приказ Наполеона по армии:

«Солдаты! Вторая польская война началась. Первая кончилась под Фридландом и Тильзитом. В Тильзите Россия поклялась на вечный союз с Францией и войну с Англией. Ныне нарушает она клятвы свои и не хочет дать никакого изъяснения о странном поведении своём, пока орлы французские не возвратятся за Рейн, предав во власть её союзников наших. Россия увлекается роком! Судьба её должна исполниться. Не почитает ли она нас изменившимися? Разве мы уже не воины аустерлицкие? Россия ставит нас между бесчестьем и войною. Выбор не будет сомнителен! Пойдём же вперёд! Перейдём Неман, внесём войну в русские пределы. Вторая польская война, подобно первой, прославит оружие французские. Но мир, который мы заключим, будет прочен и положит конец пятидесятилетнему кичливому влиянию России на дела Европы...»