семьи, и, к сожалению, это дает тебе – и твоему мужу – некоторые поблажки. А потому не стану выдвигать против вас никакие обвинения. Однако это ваше первое и последнее предупреждение. Если продолжите плести интриги, строить козни и всячески усложнять мне жизнь, оба будете наказаны другим в назидание.

Семья? Я хмурюсь.

– О чем ты говоришь?

Он подается вперед и нажимает кнопку на телефоне.

– Пусть войдет.

Позади меня открывается дверь, и я слышу знакомые шаги. От ужаса не могу пошевелиться, но это не спасает меня, когда моя старшая сестра обходит нас с Эросом и встает возле Зевса. Каллисто одета в черное платье, простой крой которого подчеркивает ее суровую красоту. Она не прикасается к Зевсу, оставшись стоять почти в полуметре от него, но невозможно отрицать то, что произошло.

Это ясно по огромному бриллианту на ее безымянном пальце.

– Нет, – шепотом произношу я.

Зевс не выглядит излишне самодовольным. Похоже, этот разговор ему наскучил.

– О помолвке будет объявлено через несколько дней. Свадьба состоится весной. И не смей ставить ее под угрозу срыва, иначе все члены твоей семьи будут изгнаны. – Он бросает взгляд на Эроса. – И твой муж в том числе.

– Но… – Я проглатываю возражения, когда Каллисто едва заметно мотает головой. Когда она сказала, что обо всем позаботится, я испугалась, что она убьет Зевса или совершит нечто столь же жестокое. Не думала, что она согласится выйти за него. Вспоминаю слова, которые она сказала мне вчера.

Вы с Персефоной и так долго о нас заботились. Я разберусь.

Я должна уважать ее выбор. Даже если не понимаю его, я слишком хорошо знаю Каллисто и не поверю, что кто-то вынудил ее принять такое решение, если она сама того не хотела.

Прокашливаюсь.

– Добро пожаловать в семью, Зевс.

– Уже лучше, но я рассчитываю видеть улыбки и слышать слова радости, когда мы объявим о помолвке. Ты будешь всячески выражать поддержку. – Он устремляет взгляд в окно, а потом вновь смотрит на нас. – На этом поставим точку. Вам запрещено контактировать с Афродитой, пока ее не вывезут из города. Утром состоится пресс-конференция, и я не хочу, чтобы вы на ней присутствовали.

– Ты выдумаешь историю.

– Конечно, я выдумаю историю. – Зевс качает головой. – Идите домой. Оставайтесь там. Продолжайте смотреть друг на друга влюбленными глазами еще как минимум месяц. Мне все равно, что вы станете делать после, но будете придерживаться этого сценария месяц, чтобы люди не задавали неудобных вопросов. Понятно?

– Да, – отвечаю еле слышно.

Зевс бросает холодный взгляд на Эроса.

– А тебе?

– Четко и ясно.

– Хорошо. А теперь выметайтесь из моего кабинета.

Не знаю, стала бы спорить дальше. Эрос не оставляет мне ни единого шанса. Он поворачивается и, опустив руку мне на талию, выводит из комнаты. Прикосновение легкое, но от того не менее властное. Мы молча спускаемся на лифте на первый этаж. И только тогда он застывает в нерешительности.

– Ты готова прогуляться пешком до нашего дома?

Наш дом.

Он говорит это так легко, без запинки, без колебаний. Будто пентхаус в самом деле принадлежит нам обоим, а не ему одному. Будто наш брак вовсе не афера. Месяц. У нас остался лишь месяц. После этого не будет больше причин оставаться в браке. Ни одной, кроме любви, которая грозит проделать дыру в моей груди.

Эрос сказал своей матери, что любит меня. Говорил мне, что я ему небезразлична. Но мы так долго притворялись перед другими, и я уже не знаю, что правда, а что нет.

– Да.

– Хорошо. – Он берет меня под руку и направляется в сторону своего дома.

Мы проходим всего полквартала, и чувства берут надо мной верх.

– Эрос…

– Не здесь.

Верно. Не посреди улицы, где любой может нас услышать. Я должна улыбаться ему, как новобрачная, но у меня не получается.

Пока иду, все в порядке, но как только мы снова оказываемся в пентхаусе Эроса и он запирает дверь, у меня подкашиваются колени.

Он ловит меня, пока я не успела рухнуть на пол. Конечно, ловит. Эрос берет меня на руки и относит в спальню, которая стала нашей. Там сажает на кровать и опускается передо мной на корточки. Холод все еще ощущается в его глазах, но он нежно и мягко держит меня за руки.

– Дыши, Психея.

– Дышу. – Мой голос звучит слишком высоко и резко. И я не могу унять дрожь. – Что со мной такое?

– Упал уровень адреналина. – Эрос ласково гладит мои руки. – Все пройдет.

Конечно, он об этом знает. Он множество раз оказывался в опасных ситуациях. Со мной такое случалось лишь дважды, и бурлящее чувство, которое испытала после нападения на парковке, не идет ни в какое сравнение с тем, что чувствую сейчас.

В горле встал ком, но я должна сказать эти слова.

– Прости.

Он хмурится.

– О чем ты?

– Прости. Ты велел мне оставаться здесь, а я не могла. Не могла допустить, чтобы ты взвалил на себя бремя, причинив ей вред. Она твоя мать.

– Она чудовище.

– Это не значит, что ты ее не любишь.

Эрос вздыхает и садится рядом со мной на кровать.

– Нет, это не значит, что я ее не люблю, если можно так выразиться. Я… – Он чертыхается. – Я охренеть как зол на тебя. Ты подвергла себя опасности. Даже не поговорила со мной, черт возьми. Думал, что приеду, а ты уже мертва. Не могу… Психея, мне плевать, какое бремя придется нести, оно стоит того, если ты будешь в безопасности.

Нерешительно протягиваю руку и запускаю пальцы в его кудри.

– Я все держала под контролем.

– Теперь я это знаю, но слишком много было переменчивых факторов. – Он качает головой, отчего сильнее тяну его за пряди. – Ты ведь притворялась, что так сильно напугана?

Я содрогаюсь, вспоминая, как сидела на корточках и смотрела в дуло пистолета.

– Отчасти. – С трудом сглатываю. – Она должна была думать, что победила. Она слишком тщеславна и непременно стала бы говорить эти гадости вслух, а мне нужно было лишь снять все на камеру.

Эрос смотрит на меня во все глаза.

– Ты вселяешь ужас. Ты знаешь это? Пугаешь до жути.

– Не могу понять, комплимент это или нет.

– Я тоже. – Он наклоняется и прижимается лбом к моему лбу, и это успокаивающее прикосновение отчасти рассеивает напряжение в моей груди. – Что ж. Остался месяц.

В один миг напряжение возвращается.

– Так сказал Зевс. Полагаю, он не хочет, чтобы что-то испортило историю, которую он собирается выдумать, а как только объявит о помолвке