малышом уже несколько лет, лишь изредка получая письма из Италии от его жены, его радовали успехи малыша, который, судя по ворчанию матери, становился точной копией своего отца-задиры, хулигана и баламута, а страсть к авантюрам, даже в столь юном возрасте, была просто невообразимой. Рихард погладил принца по голове, вспомнил своего сынишку и немного загрустил.

Конрадин заметил столь быструю перемену в настроении своего наперсника, защитника и наставника, вскинул голову и, глядя в глаза Рихарду, спросил:

– О чем ты загрустил?..

Тот молча пожал плечами, посмотрел на небо, вздохнул и ответил:

– Да вот, о сынишке своем вспомнил. Он ведь с женой в Италии остался. – рыцарь погрустнел. – А там, ваше высочество, сейчас такое творится… – он в сердцах махнул рукой.

Они молча проехали несколько лье и решили остановиться на привал возле небольшого постоялого двора и гостиницы. Конюшие проворно приготовили привал, расседлали коней и занялись обедом. Конрадин сидел на мягкой, словно перина, молодой травке и, сорвав длинный стебелек, рассматривал его. Внезапно, он что-то вспомнил и, подняв глаза на Рихарда, спросил:

– Помнится, ты мне что-то приятное собирался сказать…

Рихард махнул головой, снял шлем-сервильер и, расчесывая свои слипшиеся от пота густые волосы, сел рядом и произнес:

– Новость, прямо скажем, отличная! Ко мне, пока вы были у своего дяди-черепахи, подошел незнакомый рыцарь и передал на словах, что граф Фридрих фон Баден скоро навестит ваше высочество с одним очень приятным известием…

– А что за известие-то? – Глаза Конрадина загорелись азартным блеском. – Ты, часом, не знаешь?!

Рихард пожал плечами и развел руками, показывая, что он все сказал.

– Ладно, дождемся. – Вздохнул принц. – Вот, заодно, и терпению поучусь, как дядюшка настаивал… – грустно добавил он.

– Ничего-ничего, – подбодрил его Рихард, – терпение – штука полезная!..

Конюшие, тем временем, уже разложили на скатерти дорожную снедь, припасенную ими в кухне герцогского замка, принц и воин прервали беседу и с аппетитом принялись хрустеть жареными цыплятами.

– Терпение еще никому не повредило, – с набитым ртом произнес Рихард. – Сейчас, вот, к примеру, мы слабы, значит, сам Бог велел нам быть осмотрительнее, терпеть и ждать удобного случая. А когда, – он поднял глаза к небу, Господь смилостивится и даст нам силушку, даже тогда нам надо быть вдвойне осмотрительнее! Никто не должен увидеть, что мы стали сильными и могущественными! Для врага это должно стать, – воин проглотил большой кусок цыпленка, – как гром среди ясного неба! Внезапность, мой принц, залог победы!..

Конрадин прервал еду и, посмотрев на воина, произнес:

– А, как же тогда принципы рыцарской этики?! Нельзя внезапно нападать на врага! Надо послать ему вызов, выдержать паузу в сорок дней и ночей…

– Глупости! – Рихард отмахнулся рукой, в которой была зажата ножка цыпленка. – Рассказы для идеалистов! Во имя победы все средства сгодятся! Тем более, если на кону стоит корона вашего батюшки, царствие ему небесное… – воин отложил ножку и перекрестился. В Италию охота, аж скулы сводит… – добавил Рихард. – Жена там моя, да сынок…

– И наглый франк Карл фон Анжу! – Побагровел Конрадин.

– Да плюньте вы на него… – Рихард скривился. – Это сейчас, на волне успеха, он силен! А вот мы погодим и посмотрим, что с его силушкой станется через годик-другой! Я не думаю, что он станет лишать ленов всех итальянских рыцарей и раздавать их своим франкам, да наемникам! Рыцари, – Рихард усмехнулся и подмигнул принцу, – они ведь, в сущности, такие же наемники, только служат не за деньги, а за земли, замки или иные доходные места! Если у них не будет награды, они развернутся, да и уедут восвояси, оставив Карла с горсткой людишек. Вот тогда, будьте покойны, ваше высочество, мы и ударим по ним со всей силушкой! Гибеллины, они ведь такие мстительные и злопамятные, они не забудут поражение, унижение и позор, они снова поднимут головы и нанесут удар! А вот тогда! – Рихард рубанул воздух ребром ладони, рассекая его словно мечом.

– Больно долго ждать… – проворчал принц в ответ.

– Ничего, мы не спешим умирать, можем малость и погодить… – Рихард снова принялся поедать цыпленка, размалывая своими мощными челюстями его нежные косточки. – Судя по всему, новости и, правда, должны быть приятными, раз они касаются Италии…

Едва принц и его свита покинули замок, а цокот их коней затих, герцог кашлянул в кулак, словно приглашая кого-то войти. Тяжелый гобелен, служивший украшением одной из стен комнаты, приоткрылся и из-за него вышел невысокий сгорбленный монах в сером одеянии бенедиктинца. Его смиренная фигура резко контрастировала с волевым орлиным профилем незнакомца и его сверкающими, как у филина ночью, глазами. Мощь, власть и уверенность в своих безграничных возможностях сквозили в каждом шаге этого странного монаха.

Герцог поежился, словно его обдало морозом по голой коже, неуклюже и суетливо поклонился. Монах ответил ему едва уловимым кивком головы, наполовину закрытой глубоким капюшоном, покрутил между пальцев простые деревянные четки и спокойным голосом произнес:

– Благодарю вас за содействие, герцог Людвиг. Его святейшество папа Климент, – монах увидел, как герцог облегченно вздохнул, – будет несказанно обрадован, услышав мой доклад. – Монах подошел к Людвигу и протянул руку для целования. Герцог поклонился и прикоснулся губами к грубой и жесткой кисти. – Да и братья-короли, можете быть уверены, отныне станут более лояльны к вам и нетерпимы к врагам герцогства. – Его намек на короля Франции Людовика и его брата Шарля, ставшего королем Неаполя, был более приятен для слуха герцога Людвига.

– Все прошло так, как я и обещал ранее… – Людвиг смутился и побледнел, показывая свои страхи. – Мальчишка слаб и у него нет средств для акции в Италии, можете так и передать его святейшеству. – Герцог снова поклонился. – Год или два он будет полностью поглощен ожиданиями Манны небесной… – засмеялся дядя, предавший своего племянника ради собственного спокойствия.

– Срок недостаточен. – Монах пристально взглянул на Людвига. – Конрадин должен навсегда избавиться от мысли, что имеет серьезные претензии на престол Неаполя!

– Это, монсеньор, как уж Бог позволит… – Людвиг решил поторговаться, в надежде получить еще какие-нибудь знаки расположения или, по крайней мере, обещания поддержки. – Принц юн, а здоровье его, сами понимаете…

Монах развернулся и пошел к дверям, словно и не слышал последних слов герцога. Дверь закрылась за его сгорбленной фигурой с неприятным скрипом. Герцог подошел к витражному окну, распахнул его и вдохнул свежий весенний воздух. Освежающая прохлада медленно наполнила комнату и легким порывом ветерка встряхнула стопку пергаментов, лежавших на столе, и завертела пару из них в воздухе. Людвиг повернул голову, грустно улыбнулся и произнес:

– Ну, вот, теперь