В пик глумливой «перестройки» Горбачёва, в 1989 году ЦК КПСС совершил политическое самоубийство. Передал – через поправки в Конституции СССР – прежде принадлежавшую ему всю полноту власти в стране парламенту: Съезду народных депутатов и Верховному Совету. Де-юре ЦК Компартии как единый орган управления, решения которого до того года были обязательны для всех, приказал долго жить. Раздираемый же депутатскими амбициями парламент в таковой орган де-факто не превратился. Правительство СССР и исполнительные структуры на местах не могли не считаться с тем, что постановят озорные, как дискуссионные клубы, Съезды депутатов и Верховный Совет. Но не могли и не подчиняться партийной дисциплине и не исполнять директивы ЦК.

Два центра управления СССР не нашли общего языка. Раздвоенная союзная власть не выработала ни тактики, ни стратегии выхода из усугублявшегося в стране экономического кризиса. Поражённая шизофренией, она потеряла авторитет у народа и утратила влияние на руководство республик. Парад их суверенитетов в 1991-м сделался явью. Распад Советского Союза превратил в иностранцев 25 миллионов русских за пределами России, миллионы наших соотечественников стали беженцами, тысячи и тысячи были убиты в межнациональных усобицах в Закавказье, Средней Азии и Приднестровье.

Российской Федерации поправками в её Конституцию горбачёвский ЦК КПСС в тот же пик «перестройки» предписал быть парламентской республикой. Но в этом статусе она проскрипела всего год с куцым гаком.

Выборы верховного органа власти РСФСР – Съезда народных депутатов – проходили в марте 1990-го при массовом недовольстве ущербной политикой раздвоенного центра управления СССР. Первый в обеих составляющих этого центра – в штабе КПСС и в союзном парламенте – Горбачёв в том самом марте предпринял попытку покончить с шизофренией в государстве на одной шестой суши. Он попросил у Съезда народных депутатов Советского Союза пост Президента СССР и получил его. Но единоначалия при том огромная страна не обрела. Администрация президента Горбачёва не впрягла в одну упряжку ЦК КПСС и парламент с правительством. Она оказалась неспособной предложить эффективный социально-экономический курс, который вынуждены были бы принять и проводить идейно разномастные силы.

К лету 1990-го, ко дням работы первого Съезда народных депутатов РСФСР политика союзного центра управления под предводительством Горбачёва всем обрыдла. Волна недовольства ею в народе нарастала. И, этой волной подстёгиваемые, российские депутаты 12 июня 1990-го проголосовали за Декларацию о суверенитете РСФСР. Как скажется провозглашённая её независимость на судьбе великого и всё ещё могучего Советского Союза – большинство народных депутатов РСФСР не задумывалось. Голоса за Декларацию о суверенитете были голосами не разума, а неприязни к политической импотенции Горбачёва и подконтрольных ему разноречивых ЦК Компартии и парламента СССР.

Всё затмевающий азарт – вырваться любой ценой из-под опеки раздвоенного союзного центра власти – толкнул российских депутатов к шагу, который создавал предпосылки для шизофрении, для раздвоения высшей власти в самой РСФСР. Съезд её депутатов Конституционным законом учредил в ней избираемый гражданами пост президента. Учредил под конкретного человека – председателя российского парламента Бориса Ельцина – закалённого ворога Горбачёва и глядящих в его пустозвонный рот партийно-государственных сановников. Своими поправками в Конституцию депутатский Съезд хотел придать Ельцину больший политический вес в достижении провозглашённого на бумаге суверенитета РСФСР. И ради этого превратил её из парламентской республики в полу-парламентскую, полупрезидентскую.

Новый статус Российской Федерации – «полу-полу» – сам по себе заболевания в ней власти шизофренией не нёс. Лавровый венок на выборах президента 12 июня 1991-го Ельцин снискал с помощью парламента. И с его полной поддержкой настырно добивался от союзного центра власти уступок по атрибутам финансовой, информационной и прочей государственной самостоятельности РСФСР.

Пример российского президента заражал руководителей остальных советских республик. Их сепаратистский настрой крепчал – и терявший волю Горбачёв дрогнул перед ним. Согласился на новый Союзный договор, который превращал СССР в аморфную конфедерацию независимых государств.

Высшие чины Советского Союза взбрыкивают против подписания договора. 19 августа 1991-го они, с согласия ли Горбачёва или без, доселе точно не приговорено – изолируют его в Форосе и объявляют в стране режим чрезвычайного положения. Все лидеры республик тихо замерли в ожидании – что будет? Все, кроме Ельцина. Сосредоточение всей власти в руках союзного Госкомитета по чрезвычайному положению он не признаёт законным и себя своим указом назначает наместником президента СССР.

На стороне Ельцина – народные депутаты РСФСР в поголовном почти составе и толпа в несколько тысяч словивших кайф от горбачёвской «перестройки» интеллигентов и коммерсантов. Приказы ГКЧП готовы исполнять способные сокрушить любую силу спецподразделения армии, КГБ и МВД. Но их начальники, входившие в Госкомитет по чрезвычайному положению, подавить мятеж российского президента и парламента не отважились. ГКЧП сдался на милость Ельцина и этим отдал на его произвол удел Советского Союза.

Президента СССР возвращают из форосского пленения подручные президента Российской Федерации. Первый обязан второму свободой и с конца августа 1991-го повязан им. Под диктовку Ельцина Горбачёв отрекается от КПСС, расчленяет КГБ, меняет союзных министров. Вразрез с мнением Ельцина Горбачёв уже не принимает ни одного важного управленческого решения.

Российский парламент Ельцину не мешал, а помогал, чем можно, подминать под себя структуры союзной власти.

Российский парламент не осудил, а узаконил абсолютно незаконные Беловежские соглашения Ельцина с руководителями Украины и Беларуси о роспуске СССР и образовании Содружества независимых государств.

Российский парламент не отверг, а удовлетворил запрос Ельцина на дополнительные, не положенные по Конституции ему, как президенту, полномочия. Перво-наперво, на полномочия по назначению и увольнению его указами министров и иных должностных лиц без ведома законодателей.

В 1990-м в РСФСР был один орган власти – Съезд народных депутатов и строго подотчётный ему Верховный Совет. А через год появился равноценный второй центр – президент, его администрация и им единолично формируемое правительство. Шизофрения в высшей власти Российской Федерации, сотворённая парламентом, к исходу 1991-го стала реальностью, и в начале 1992-го она уже проявилась.

Президент Ельцин, легко разгромив КПСС и союзные структуры управления, спокойно себя в Кремле не чувствовал. Если не наяву, то в хмельном бреду ему, наверняка, мерещился реванш партийно-советской номенклатуры СССР. Ещё совсем недавно она была всемогуща – и как не ожидать от неё происков по реставрации былого статус-кво?

Самым жизненно важным для Ельцина вопросом в 1992-м являлся вопрос о сохранении его личной власти. Поэтому при выборе курса социально-экономических реформ в РСФСР Ельцин поступил не как глубокий эконом, а как беззастенчивый политик. Он предпочёл курс, имевший ту опору, которая позволяла ему не утратить рычаги правления в Кремле.