Впервые бомбардирские корабли построил Петр I для действий против осажденного Азова. С той поры в составе русского флота постоянно находились эти военные суда. С крепким корпусом, относительно небольшой осадкой, вооруженные тяжелыми и дальнобойными мортирами, они были незаменимы при обстреле береговых укреплений и крепостей.

С некоторым волнением ступил на палубу «Самсона» лейтенант Спиридов. Впервые его встречала как положено, командой «Смирно!». Он принимал такие почести и раньше, когда правил «за командира» на фрегате «Россия» или на придворных яхтах, но то были суда для парадов и развлечений.

Теперь вымпел на грот-мачте свидетельствовал что он командует боевой единицей флота. «Самсоном» новый командир доволен, спущен на воду всего полтора года назад, сто футов длины с лишком, десяток пушек, две мортиры, в море теперь у него один начальник — флагман эскадры. Нынче он один в ответе за корабль, за каждого матроса. Спрос с них будет строгим, но справедливым, боцманам запретит пускать в ход линьки, а затрещины раздавать в крайнем случае — по делу и только нерадивым и лентяям. Чего греха таить, матрос матросу рознь. Один проворный, сметливый, другой недотепа да еще и с ленцой...

В предпоследний майский день Спиридов простился с женой и сыном. Они проводили его до калитки; Анна опять была в положении.

— Ежели что, повести немедля Сенявиных и дай знать братцу в Петербург, — еще раз напомнил Спиридов жене.

Шестую кампанию на Балтике не гремели пушки, разве что бывшие противники салютовали при встрече холостыми. И все же, когда соединенная эскадра покинула Ревельский рейд и направилась к Дагерорду, к берегам Лифляндии, флагман, как и в военную пору, выслал вперед дозорные корабли, две бомбарды, «Самсона» и «Юпитер», старшим в дозоре назначил Спиридова.

В отличие от армии, флот обязан хотя бы раз кампанию выходить в море, давать практику экипажам, где появилось немало рекрутов — новобранцев ни разу не бывавших в море, не испытавших, что значит в штормовую погоду, когда корабль волна кладет с борта на борт, карабкаться по вантам, подбирать или распускать в это время паруса и выполнять другие работы на палубе и в деках.

Кроме морской практики, флот обязан был демонстрировать соседям, приморским державам, свою мощь и готовность постоять за свои интересы. Поэтому такие выходы в море продолжались месяц-полтора, эскадра стояла половину времени на каком-либо далеком рейде, например у Тагалахта, как и было в этом плавании.

В конце июля корабли возвратились к своим портам в Ревель и Кронштадт и начали готовиться к зимовке. «Самсон» готовился втянуться в гавань, но нарочный, прибывший на шлюпке, передал командиру указание: срочно прибыть в контору командира порта.

«Кажется, на походе „фитилей“ не получал, на рейде никого не обидел», — перебирал в памяти Спиридов события последних дней, укрывая голову капюшоном от хлынувшего дождя.

В конторе начальник канцелярии, пожилой секунд-майор, порывшись в папках, достал бумагу и, откашлявшись, размеренным голосом зачитал:

— Коллегиею приказано учинить следующее, — остановившись на минуту, окинул Спиридова подобревшим взглядом и продолжал: — В капитан-лейтенанты возвести из лейтенантов Григорья Спиридова...

Поманив его, секунд-майор протянул перо и сказал:

— Извольте, новоиспеченный капитан-лейтенант, учинить роспись в объявлении вам указа Адмиралтейств-коллегии.

Открыв двери, Анна сразу почувствовала необычное настроение мужа. Обняв ее за плечи, он привычно крепко расцеловал жену, подошел люльке с уснувшим малышом, развернулся и смешно проговорил нараспев:

— Представляюсь, сударыня, по случаю возведения моей особы в ранг капитанский! По сему случаю я немедля отправляюсь за шампанским и Алексеем Сенявиным!

Жизнь военного моряка и в мирную пору полна непредсказуемости. Казалось бы, какие тут сюрпризы, особенно зимой. Море сковано ледяным панцирем, вмерзшие в лед корабли дремлют, укрытые от снега брезентовыми полотнищами, экипажи в береговых казармах размеренно, без авралов, день ото дня набираются сил к предстоящей летней кампании.

Но таким, относительно безмятежным, флотское бытие могли себе представлять моряки, пожалуй, только в Ревельской и Кронштадтской гаванях, поглядывая лунной ночью на безжизненные корпуса своих кораблей.

Между тем даже в лютые морозы в далеких казанских лесах артели валили отборную корабельную сосну, разделывали стволы, перетаскивали и волочили их к урезу рек, чтобы по весеннему половодью сплавить к Адмиралтейским верфям. А там, на стапелях в Петербурге или на Соломбале в Архангельске, не смолкали круглый год перестуки топоров, звон пил, гулкие удары кувалд по раскаленному железу, сопровождаемые монотонными звуками чекмарей, специальных деревянных молотков, которыми конопатчики намертво вгоняли пеньку в пазы обшивки корпусов судов.

На стапеля каждый день вместе с рабочими приходили экипажи, которым предстояло вести эти суда к месту назначения. Как обычно, людей не хватало, особенно офицеров.

Зимой в Адмиралтейств-коллегию поступил срочный доклад командира Архангельского порта с просьбой прислать толкового помощника командиру на 66-пушечный линейный корабль. Весной предстояло отправить его в Кронштадт.

Старший флагман Мишуков, долго не думая, предложил:

— По всем статьям подойдет командир «Самсона» Спиридов, он с Люисом прежде перегонял оттуда корабли.

Сказал — отрезал, какое ему дело до забот Григория Спиридова...

Приказ есть приказ, и Спиридов отправился в дальнюю дорогу. По пути завез Анну с детьми к брату Алексею. Тот размещался в небольшой квартирке в Измайловских казармах.

— В тесноте, не в обиде. Чаю, перетерпим до лета, а там полегчает, глядишь, и ты подоспеешь, — успокоил Алексей.

— Как знать, — вздохнул, глядя на жену, Григорий, — ежели море взбунтует наподобие прошлого раза, так и на зиму в Коле отстаиваться не пришлось бы.

Лето 1752 года на Севере выдалось в меру теплым, большей частью море выглядело безмятежным на всем переходе от Архангельска до берегов Норвегии.

Очередной рапорт командира Архангельского порта коротко гласил:

«Сего июня 5 дня корабли 66— и 54-пушечные отошли от причала и следуют на выход к бару. 9 июня выведены на рейд и велено следовать с первым попутным ветром».

О прибытии первого корабля сообщил рапортом же Главный командир Кронштадтского порта: «Августа 31 дня, как доносит капитан Озеров сего августа 28 о прибытии к здешнему порту от г. Архангельска 66-пушечного корабля под командою капитана Озерова, отправился 1 июля, 27 июля прибыл в Копенгаген и как для налития воды и за противным ветром стоял по 13 августа. К Ревелю прибыл 18 августа и стоял по 24 августа, а 28 августа прибыл благополучно».

Озеров остался доволен своим помощником.

— Знающий, расторопный, службу правит с особенным радением, — доложил Озеров свое мнение командиру Кронштадтского порта контр-адмиралу Люису...