class="p1">Ее чувства к Александру были основаны на теплых воспоминаниях. Сейчас они оба выросли и возмужали после всего, через что им пришлось пройти. Кто знает, сумеют ли они когда-нибудь стать так же близки, как когда они были детьми. Они были слишком юными, когда влюбились друг в друга, повторяла она себе. Теперь же она не могла переступить через тот факт, что Александр годами врал ей. Гарри же всегда оставался честен. И если кто-то и лгал, так это она ему, подумала Лена, хмурясь.

Но как можно было забыть ту ночь, проведенную с Александром? Ее пугало, что былые чувства вернулись с новой силой, и как легко она им поддалась, будто и не было той разлуки. Она не могла игнорировать и того, что когда все вокруг даже и не думали всерьез о том, что она сумеет поступить в медицинскую школу, Александр всегда говорил, что она сможет это сделать.

За окном показались серые улицы Лондона: поезд приближался к станции Виктория. Она вспомнила недавний разговор с Оливией. Лена позвонила ей еще из отеля в Париже и рассказала все о ночи с Александром.

– Я не знаю, что мне делать, – мягко шептала она, прижимая трубку к себе.

– Но дело тут не в выборе между Александром и Гарри, не так ли?

– Разве? – с недоумением спросила Лена.

– Разумеется! – рассмеялась Оливия. – Выбор ты уже сделала, и мужчины его изменить не сумеют.

Она была права, думала Лена, доставая свой чемодан из багажного отсека. Она застегнула пальто, поправила шляпку на голове и принялась ждать, пока остальные пассажиры не покинут купе. И хотя она крайне устала, ей хотелось увидеться с Кларой и обсудить все за чашечкой чая. Нужно было многое решить. Тео уже позвонил Кларе и попросил найти ему жилье, потому что он взял отпуск, чтобы приехать в Лондон на пару недель и заново познакомиться со всеми ними.

Когда она сошла на перрон, то глубоко вдохнула, наслаждаясь запахом бензина, дыма, свежих газет и пастилы, которая продавалась в ларьке неподалеку. Для многих людей этот аромат был не из самых приятных, но в сердце Лены поезда всегда занимали особое место. Все хорошее, что с ней когда-то случалось, происходило именно в поезде. Она начала медленно пробираться через толпу на перроне, когда услышала, что ее окликнули по имени:

– Лена!

Она обернулась, чтобы увидеть Гарри. Ее Гарри. Он стоял на платформе и держал в руке букет маргариток. Свободной рукой он снял шляпу и посмотрел ей в глаза, говоря одним лишь взглядом, что просит прощения. В тот момент Лена сразу поняла, что нужно делать.

Глава сорок седьмая

Пять месяцев спустя

Август 1952, Дели, Индия

Гарри держался за ручку повозки, пока рикша рывками тянул ее вперед по улицам индийской столицы. Бом, бом, бом. В животе все ныло, как после поездки на американских горках в парке развлечений. В воздухе висел смог, и приходилось часто моргать и потирать глаза, чтобы те не слезились от пыли.

– Господин желает шерстяной коврик? Шаль? – крикнул водитель через плечо, пытаясь перекричать шум улицы. Замедлившись, он убрал руку с ручки повозки и указал вперед, где один к другому лепились магазинчики.

Гарри положил руку на камеру. Идея торговать в послеполуденной жаре совершенно не прельщала его, но разве мог он упустить возможность для очередного колоритного фото?

– Для вас? Лучшая цена, – заверил водитель, в его голосе прозвучала надежда.

– Хорошо, но не обещаю, что куплю что-то, – ответил Гарри.

– Да, да, просто посмотреть. – Водитель радостно довез его до тротуара и остановился.

Гарри перекинул ремешок камеры через шею, спрыгнул с рикши и вдохнул аромат улицы – смесь бензина, специй, пота и амбиций. После отмены сегрегации и ухода колониального правительства город буквально задышал предпринимательскими идеями. Гарри чувствовал это везде, куда бы ни шел, и у фруктовых прилавков, продавцы в которых предлагали переспелые или битые манго два по цене одного, и у перекрестков, где дети подбегали с ведрами и мыльными губками к повозкам и машинам, когда те стояли в пробках.

Гарри прошел за водителем, указавшим ему проход в первый магазин, который оказался совсем крошечным. Он застыл на пороге и поднял камеру, чтобы сделать несколько снимков. Даже удивительно было, как продавцам удавалось выложить столько всяких товаров на таком-то ограниченном пространстве, думалось ему, пока он просматривал ряды и полки с цветастыми тканями, уходившие до самого потолка.

– Что для мемсаиба? – владелец магазина тихонько спросил Гарри, когда тот опустил камеру и подошел к кассе. – Кашмирская шерсть, очень теплая, очень тонкая, – продолжил он, протягивая лазурную шаль.

Гарри протянул руку, чтобы ощупать ткань, и представил, как Лена накидывала бы ее на плечи и как красиво бы она контрастировала с ее темными волосами.

Затем он нахмурился, вспоминая ее взгляд в тот день, когда она вернулась из Парижа. Он понял, что что-то не то, в ту самую минуту, когда она вышла на платформу.

Позднее тем вечером она постоянно потирала руки, когда рассказывала сказки о давно-давно потерянном отце и мальчике по имени Александр совершенно ошарашенной Кларе. Гарри смотрел на это и чувствовал, как у него в животе сжимается тугой узел. Ему казалось, что огонек любви в ее глазах угас, а она все равно изо всех сил пыталась раздуть его с новой силой.

В ту ночь она нежно, но твердо сказала ему, что отправиться в медицинскую школу, и попросила его приехать к ней, как только закончится его командировка в Индию.

– Шесть месяцев друг без друга? Да я буду слишком погружена в учебу, чтобы вообще отвлекаться на что-то, – рассказывала она, одновременно расчесывая волосы. Глаза ее горели так ярко, что сердце Гарри растаяло, и он понял, что, несмотря ни на что, она все еще хотела быть его женой.

Он согласился и уже начал наводить справки в других издательствах. Он повторял себе, что смена планов – это не так страшно, главное, что Лена получила то, чего всегда хотела.

Но за пять недель до свадьбы Гарри понял, что не может больше игнорировать неприятное чувство в душе. Лена вкладывала всю себя в подготовку к медицинской школе и тому, чтобы восстановить отношения с Тео. Она вежливо кивала, когда Гарри зачитывал ей очередную заметку и ставил на карте Индии флажок, отмечая места, которые хочет показать ей. Но что-то внутри нее надломилось, будто ледяная глыба откололась от айсберга и медленно дрейфовала прочь. И однажды, когда она рассказывала ему обо всех кондитерских, куда они с Оливией заскочат в Париже, он понял вдруг, что