Думаете, я сойду с ума, доктор? Не сразу, конечно, но через несколько дней? Да, сойдете. Я раньше никогда не сходил с ума, так что не знаю, но, наверно, это поможет, как вы считаете? Вы хотите сказать, будет ли вам легче? Не знаю! Вы что-то скрываете от меня, но я вас понимаю. Вы спрашиваете, какие сны будут сниться умалишенному? Вас интересует, может ли безумие стать реальней реальности? Умереть безумцем хуже, чем умереть от жажды?

Но я могу одурачить безумие. Тележка может согнуться, не выдержав напряжения; в конце концов, над ней тысячи тонн камня. Это совершенно ясно, понимаете, доктор; как медик, вы должны оценить это.

– Мать-земля спасла ребенка, но увы, он был мертворожденным, слишком трудно она его рожала.

Это Шон произнес вслух и почувствовал себя глупо. Он подобрал обломок камня и постучал по тележке. Звук надежный. Очень приятный звук. Шон постучал сильней, раз, два, три, раз, два, три, потом опустил камень. И услышал, как эхо, как свет далекой луны, отзывы на свои удары. При этих звуках тело его напряглось, и он задрожал от возбуждения. Схватил камень, ударил три раза и услышал три ответных удара. Услышали, милосердный Христос, они меня услышали! Шон засмеялся, задыхаясь. Дорогая мать-земля, не рожай, пожалуйста, не рожай. Будь терпелива. Подожди несколько дней, и твоего ребенка извлекут из чрева с помощью кесарева сечения.

Мбежане подождал, пока Шон исчезнет в третьем стволе, и снял ливрею. Осторожно сложил и положил на сиденье рядом с собой. Он сидел и наслаждался ощущением солнечного тепла на обнаженной коже, потом спустился и пошел к лошадям. По одной сводил их к поилке, вернулся и снова запряг. Взял свои копья и прошел на заросший короткой травой участок рядом с административным зданием. Здесь он сел и принялся точить лезвия, негромко напевая. Наконец провел пальцем опытного воина по каждому лезвию, хмыкнул, срезал несколько волосков на предплечье, довольно улыбнулся и положил копья в траву рядом с собой. Потом лег на спину и на теплом солнце уснул.

Разбудили его крики. Он сел и машинально определил высоту солнца. Он проспал час или чуть больше. Кричал Дафф, а Франсуа, грязный и испуганный, отвечал ему. Они стояли перед административным зданием.

Лошадь Даффа взмокла от пота. Мбежане встал и подошел; он внимательно слушал, стараясь разобрать, о чем они кричат. Они говорили слишком быстро, но случилось что-то плохое, это он понял.

– Обрушилось почти до самого подъемника на десятом уровне, – сказал Франсуа.

– Ты оставил его там, – обвинял Дафф.

– Я думал, он бежит за мной, но он повернул назад.

– Зачем? Почему он повернул назад?

– Предупредить остальных…

– Вы начали расчищать завал?

– Нет, я ждал вас.

– Тупица, болван, он, может быть, жив… дорога каждая минута!

– Но у него нет ни единого шанса, мистер Чарливуд, он нверняка уже мертв…

– Заткнись, черт побери!

Дафф отвернулся от Франсуа и побежал к стволу. У входа под высокой металлической надстройкой собралась толпа, и Мбежане неожиданно понял, что дело в Шоне. Он догнал Даффа до того, как тот добежал до ствола.

– Это нкози?

– Да.

– Что случилось?

– На него обрушился камень.

Мбежане вслед за ним вошел в клеть, и они не разговаривали, пока не оказались на десятом уровне. Прошли по туннелю – совсем немного – и добрались до завала. Здесь нерешительно стояли люди с ломами и лопатами, ожидая приказов, и Мбежане протиснулся сквозь собравшихся. Они с Даффом стояли перед новой стеной из камня, перегородившей туннель, а тишина продолжалась и продолжалась. Потом Дафф повернулся к белому начальнику смены.

– Ты был в забое?

– Да.

– Он пришел, чтобы предупредить вас? И вы оставили его там?

Человек не мог смотреть на Даффа.

– Я думал, он идет за нами, – пробормотал он.

– Ты думал только о своей жалкой шкуре, – сказал ему Дафф. – Жалкий трус, скользкий ублюдок…

Мбежане схватил Даффа за руку, и тот прервал свою тираду.

И все услышали: тук, тук, тук.

– Это он, это должен быть он, – прошептал Дафф, – он жив!

Он выхватил у одного из туземцев лом и ударил по стене. Все ждали, слышалось только дыхание людей, пока не раздались ответные удары, на этот раз громче и отчетливее. Мбежане взял лом из рук Даффа. Он вставил его в щель между камнями и надавил, напрягая спину.

Лом согнулся, как лакричная палочка. Мбежане отбросил его и принялся работать голыми руками.

– Ты! – рявкнул Дафф начальнику смены. – Нам понадобятся стойки для крепления крыши на расчищенном месте, раздобудь их. – Он повернулся к туземцам. – Четверо по очереди работают у плоскости забоя, остальные относят вынутый камень.

– Хотите использовать динамит? – спросил начальник смены.

– И снова обрушить кровлю? Думайте головой. Отправляйтесь за стойками и позовите мистера дю Туа, когда подниметесь.

За четыре часа расчистили пятнадцать футов туннеля, разбивая большие куски кувалдами и вытаскивая обломки. Тело Даффа болело, кожу на ладонях он сорвал. Он медленно вернулся к подъемнику и там обнаружил одеяла и большую чашку горячего супа.

– А это откуда? – спросил он.

– Из гостиницы Канди, сэр. Половина Йоханнесбурга ждет у входа в ствол.

Дафф завернулся в одеяло и съел несколько ложек супа.

– Где дю Туа?

– Я не смог его найти, сэр.

А в забое Мбежане продолжал работать. Первая четверка туземцев отправилась отдыхать, их место заняли новые. Мбежане руководил ими, изредка отдавая приказы, но в основном берег силы для работы с камнем.