Въехали в Вуберн, в самый центр.

– Ты уверена, что нам сюда? – спросил Гримстер.

Лили кивнула:

– Я помню эти ворота. Сейчас слева должна быть какая-то вода, вроде озера. Помню, светила луна. А может, звезды.

Ее глаза были устремлены на дорогу, по которой вместе с ними двигалось несколько машин – посетить аббатство. Но, достигнув правого поворота к аббатству, Лили не повернула, а поехала прямо.

– Здесь мы точно поехали прямо. А что это за аббатство? Что-то вроде парка отдыха?

– Вроде того.

После некрутого подъема впереди показался левый поворот; машины впереди сворачивали туда. Лили тоже повернула и пристроилась в растянувшуюся очередь. На указателе значилось: «Вуберн. Царство диких животных». Слева от дороги земля уходила вниз, и виднелась вереница машин, ползущих вдоль высокой сетчатой изгороди – границы «Царства диких животных». Потом деревья загородили обзор, и Лили без всякого оживления сказала:

– Вот здесь. Там что-то вроде гостиницы; прямо позади мы и остановились.

Впереди и справа от дороги стоял невысокий белый домик. Подъехав, они увидели табличку «Приют Трусселера».

Лили спросила:

– Что теперь?

Поворот налево вел к «Царству диких животных», но Гримстер велел Лили ехать прямо.

Она не задавала вопросов. Что бы Гримстер ни велел, она повиновалась. Она помогала ему. И ее единственная радость – делать все, что он скажет.

Немного дальше они вернулись в Вуберн и сняли комнату в «Бедфорд Армс». Гримстер оставил Лили – принять ванну и переодеться к ужину, – а сам спустился в бар. В коридоре он подобрал несколько брошюр, где описывались подробности аттракционов и достопримечательностей Вубернского аббатства и «Царства диких животных». Допивая первый стакан бренди, Гримстер уже окончательно понял, почему Принглу хватило бы карты из перстня, чтобы найти место, где Диллинг спрятал чемоданчик, знал, почему Диллинг сделал надпись «Que será, será» сверху карты, а главное – зачем нарисовал внизу червеобразное существо. И еще Гримстер знал, что похоронить чемоданчик Диллингу было не в пример проще, чем теперь достать его.

На следующий день Гримстер сказал Лили, что ему нужно утром уйти одному.

– Я пока не могу объяснить, почему не беру тебя с собой, расскажу, когда вернусь. Все, что тебе нужно знать – ты и сама наверняка понимаешь, – дело связано с чемоданчиком Гарри. Полагаю, у нас есть шансы его найти.

Лили было этого довольно. Он вел себя, как Гарри когда-то. Если ей следует что-то знать, он в свое время сообщит. И правильно. В конце концов – и их личные отношения тут ни при чем, – он государственный служащий, он должен выполнять свою работу, а совать свой нос в мужскую работу ни к чему. Она с удовольствием почитает журнал или книгу в вестибюле гостиницы – до утреннего кофе, а может, поедет займется волосами. Впрочем, Джонни посоветовал из гостиницы не выходить.

С утра лишь редкие машины проезжали мимо больших загонов «Царства диких животных», где на свободе разгуливали африканские антилопы, водяные козлы и белые носороги, мимо обнесенных густым проволочным забором владений гепардов и львов и дальше, мимо обезьяньего леса. Повсюду висели напоминания – не открывать окна машин, но, как и во всех подобных заповедниках, можно было остановиться и наблюдать за животными.

Гримстер дважды проехал по кругу, выехал на ближайшее шоссе М1 и поехал в Лутон – за покупками. Возвращаясь назад, он съехал с общественной дороги в аббатство и выпил чашку кофе в кафе «Летучая герцогиня», названном так в честь матери нынешнего герцога Бедфордского. Потом снова подъехал к воротам «Царства диких животных» и зашел в администрацию, выудив из бумажника карточку «Пресса». Он объяснил, что работает в лондонской газете и хочет получить информацию для серии публикаций. Ему дали всю необходимую информацию, он пообещал предупредить, когда материал будет готов к печати, и снова поколесил по «Царству». Уже трижды он проехал в двадцати ярдах от места, где покоился чемоданчик Диллинга. Откопать его официальным путем не составило бы труда. Достаточно разрешения от сэра Джона и телефонного звонка людям в аббатстве. Но официальных ходов Гримстер хотел меньше всего. Он должен достать чемоданчик сам, тайно.

После обеда он объявил Лили, что чемоданчик Диллинга спрятан в загоне львов в «Царстве диких животных» и что будут предприняты официальные шаги.

Она сказала:

– То есть ты нашел его только потому, что я тебя сюда привезла?

– Главным образом – да. Была и еще кое-какая информация… Как только ты показала, где остановил машину Диллинг, все совпало.

– Озарение? – Лили улыбнулась.

– Скорее, совпадение, – улыбнулся в ответ Гримстер. – Завтра мы достанем чемоданчик, и если внутри действительно такая ценность, как говорил Гарри, останется лишь договориться с Департаментом. Это, конечно, займет какое-то время, потому что они будут все проверять.

Лили подошла и села на ручку кресла Гримстера.

– Я разбогатею?

– Похоже на то. – Гримстер легко сжал ее колено.

– Ты не против, чтобы я была богата?

Совершенно искренне, хотя Лили этого не поняла бы, Гримстер ответил:

– Мне все равно. Хотя сейчас, ради твоего же спокойствия, вряд ли стоит заглядывать далеко вперед.

Лили рассмеялась:

– Осторожный Джонни! Говори что хочешь. Я заглядываю – и сколько вижу, ты там со мной. Что думаешь?

Гримстер притянул Лили себе на колени, обнял и поцеловал в подбородок.

– Если бы не нужно было идти заниматься делами, я бы тебе устроил…

Лили обнимала его и целовала, гладя грудь под пиджаком, и Гримстер не чувствовал к себе отвращения за роль, которую играл. Ее радость была искренней; теперь ему надо добиться, чтобы она получила то, что ей причитается. Когда он оставит Лили, она просто перейдет от роскоши счастья к роскоши крохотного горя. Чувства ее, конечно, всколыхнутся, но не настолько, чтобы вызвать сильный дискомфорт. Какое-то время она будет наслаждаться новой ролью, а потом снова станет обычной Лили. Сейчас она жила воображением, легкомысленно не замечая правды. Настоящее дитя. Однажды, почти наверняка, она полюбит настоящей любовью и познает ее истинные горести и радости… А может, и нет, ведь ее главные радости, похоже, всегда будут рождаться из притворства. Гримстер, хотя и был теперь свободен для любви, не любил Лили, однако порой, когда она отдавалась ему, а он – ей, она была нужна Гримстеру – немного приглушала голод от предвкушения встречи с сэром Джоном. Когда темнота смыкалась над кроватью, Гримстер погружался в предложенные тепло и страсть, и на время все мысли его покидали, и не было никаких чувств, только бурное плавление плоти. Вспыхнуло желание, и, хотя у него были дела, которые следовало сделать до ночи, он поднял Лили и отнес в постель, и они занялись любовью. Лили сначала смеялась и дразнила Гримстера, а потом ее вдруг охватил неутолимый голод. Как и его.