ему в грудь с такой силой, что тот отшатывается на несколько шагов, и каждый из его приспешников вздрагивает от этого толчка.

— Ты переходишь все границы, девочка, — выплевывает Джованни, едва глядя на меня, когда его злобный взгляд скользит по Роману, который, я не сомневаюсь, молча размышляет о моем идиотизме — оказаться в поле зрения его отца во время охоты на ведьм.

Роман делает шаг к отцу, и я усмехаюсь тому, как сужаются его глаза, как страх пульсирует в его венах.

— Скажи мне, отец, — размышляет Роман, наслаждаясь этим больше, чем когда-либо признается. — Как эти агенты узнали о той вечеринке?

— Вы думаете, что я приказал арестовать своих сыновей? — Джованни усмехается, когда что-то привлекает мое внимание у парадного входа в замок.

Роман молча обходит отца, заставляя его тело напрячься от того, что сын находится у него за спиной, в то время как остальные остаются на виду, слишком хорошо зная, насколько идеально они работают в группе.

— Это ты мне скажи, — мрачно бормочет он, когда на верхней площадке лестницы появляется фигура, фигура, которая мгновенно действует мне на нервы. — У тебя есть связи, чтобы провернуть это, и мотивация. Насколько легкой была бы твоя жизнь, если бы трое твоих сыновей были заперты за решеткой. Ты бы ни о чем не беспокоился, но тут ты ошибаешься. Если ты хоть на секунду подумаешь, что нас не вытащат, даже из-за решетки, ты пожалеешь. Будь осторожен, отец.

Джованни усмехается, осторожно отходя в сторону, чтобы видеть всех троих своих сыновей сразу, в то время как его стерва жена проплывает по парадному входу, как будто это место принадлежит ей.

— Не оскорбляй меня, — выплевывает Джованни. — Если бы я хотел избавиться от тебя, я бы всадил пулю в твой жалкий мозг. Не думай, что я принимаю участие в таких нелепых играх, как ты.

Роман смеется и идет обратно к своим братьям, в то время как Ариана встает рядом со своим мужем, протягивая ему напиток, как идеальная маленькая жена, только ее взгляд прикован ко мне.

Мои губы растягиваются в усмешке, когда ее взгляд скользит по моему телу, останавливаясь на каждом шраме. Мне требуется мгновение, чтобы вспомнить, что в последний раз, когда мы виделись, парни идеально завернули меня в платье, которое скрывало степень моих травм, но здесь, в этой укороченной белой майке, мое тело выставлено на всеобщее обозрение, каждый из моих шрамов рассказывает громкую и ужасную историю.

Я ожидаю, что она будет ошеломлена или, по крайней мере, будет выглядеть немного шокированной из-за шрамов, но вместо этого в ее выражении лица появляется самодовольство, и эта сучка выглядит почти счастливой из-за того ада, который я пережила.

Озорная улыбка появляется на моих губах, когда я точно знаю, какие карты у меня на руках.

— Видишь что-нибудь, что тебе нравится? — Спрашиваю я, позволяя ей и всем остальным вокруг нас услышать двойной смысл в моем тоне.

Ариана на мгновение бледнеет, понимая, насколько это может быть опасно для нее, но после того, как она заставила меня раздвинуть ноги, когда я была уязвима и напугана, а затем потребовала, чтобы я отплатила ей за “доброту” во время делового ужина у Джованни, я вроде как надеюсь, что это немного взбодрит ее. Карма — та еще сука, и ее лучше подавать с таким лицом, как у меня.

Она быстро приходит в себя, делая все возможное, чтобы устроить шоу для своего мужа, хотя что-то подсказывает мне, что она устраивает для него хорошее шоу каждую чертову ночь. Ее колени скорее всего в таких же синяках, как и мои, только у меня синяки совсем по другой причине.

— Я просто рада видеть, что эти парни наконец поставили тебя на место из-за твоего болтливого языка.

Я провожу языком по нижней губе.

— Держу пари, ты бы хотела увидеть, на что действительно способен этот болтливый язык, — говорю я ей, наслаждаясь напряжением в ее глазах и задаваясь вопросом, не могла ли она случайно быть той девушкой в капюшоне, которая стреляла в Маркуса, хотя мое нутро все еще кричит о Фелисити. — Почему ты такая самодовольная, Ариана? Ты что-то скрываешь? В чем-то хочешь признаться?

Джованни переводит взгляд на свою новую жену, его глаза сузились до щелок: у него есть все основания не доверять ей, а учитывая, что он шантажировал ее, пока она не встала на его сторону, он не должен ей доверять. Эта сука настолько мерзка, насколько это возможно.

— О чем она говорит? — Требует Джованни, выплевывая слова, как яд.

Ариана качает головой.

— Понятия не имею, — говорит она. — Я видела эту девушку один раз на твоем званом ужине и пыталась быть милой, и посмотри, к чему это привело. Она просто еще одна ревнивая стерва, которая пытается создать проблемы. Они все такие, ты знаешь это лучше всех.

Джованни усмехается, как будто все, что она только что сказала, имеет смысл, прежде чем снова обращает свое внимание на меня, его губы кривятся в отвращении.

— Тогда чего ты ждешь? — спрашивает он свою жену. — Иди и разберись с ней.

— С удовольствием, — говорит она, ее плечи расправляются от волнения. Она шагает ко мне, ее дорогие красные каблуки стучат по асфальту, когда ее взгляд скользит по моему телу. Она качает головой, как будто то, что она видит, настолько жалко, что даже не стоит ее времени. — Тебе лучше следить за своим языком, — бормочет она, сохраняя наш разговор конфиденциальным. — Я не та, с кем ты хочешь связываться.

— Правда? — Я смеюсь. — Это мило. Хотя, интересно, поняла ли ты уже, что держать язык за зубами — не моя сильная сторона.

Ее лицо меняется, когда она видит, насколько серьезно я настроена уничтожить ее за то, что она сделала со мной.

— Я клянусь, ты, маленькая сучка, — пробормотала она, ее голос слегка дрогнул, забираясь на опасную территорию, где она может разболтать свои чертовы секреты. — Если ты скажешь хоть слово, я отрежу твой чертов язык. Не думай, что я этого не сделаю. Я уничтожу тебя.

— Видишь ли, в этом-то все и дело, — говорю я ей, вспоминая тот вечер во время делового ужина, когда мой отказ вывел ее из себя, и все, что я получила, это пощечину, прежде чем она убежала, заставив меня с полной уверенностью осознать, что она не могла быть девушкой в капюшоне. — Я не думаю, что у тебя получится. У тебя нет того, что нужно, и в глубине души ты это знаешь. Ты