Дробь высекла горсть пыли и камешков из стены, звонко ударила по ржавой стали, оттянув назад левую руку. «Винчестер» мягко щелкнул рычагом у приклада, выбросив гильзу. Второй сгусток не стрелял. Прыгнул вперед, замахиваясь чем-то коротким и толстым. Винтовка ударила второй раз, глупо и нахально, прервав полет товарища.

Сгусток оказался человеком. Белым и явно мертвым, одетым в серую униформу конфедератов. Второй выстрел вырвал его из тьмы, одновременно раскрасив серое красным. Прямо на груди, оборвав вполне успешную атаку. Почему так глупо – подсказала вспышка из ствола «кольта». Снесшая верхушку черепа стрелку. И вторая, остановившая конфедерата, плевать хотевшего на развороченную грудь. После попадания прямо в лоб тот умер.

Темнота гулко вздохнула. Но получилось успеть, ударить на опережение, пусть и чертовым ржавым мачете. Сталь, изъеденная коррозией, треснула, отломившись у самой рукояти. Но свое дело сделала. Врубилась по самую спинку в мускулистую плоть чего-то, смахивающего на опоссума и койота одновременно. Прямо по линии соединения вытянутой головы и крепкой узловатой шеи.

Добавлять выстрел в голову быстро стало привычным. Револьвер коротко взлаял, разнеся зубастой страшиле то, что надо было разнести. Хорошо, это оказался не смертоглав. С ним так просто не справишься.

Зарядить «кольт», помня о двух оставшихся на поясе патронах. Найти «винчестер», обшарить в темноте карманы и пояса обоих конфедератов. Стоило подсветить, но делать себя мишенью не нужно. Отыскалось три. В самой винтовке оставались тоже три. Роскошная ситуация, хоть завидуй самому себе. Тринадцать в винтовке и девять в револьвере. Да просто повезло, он самый настоящий нувориш, какие обретались в Республике во времена Лихорадки.

Дальше. Вперед, не теряя времени, хотя и осторожно. Будь у него с собой ручной «браунинг» с коробкой-магазином… Но это мечты. Глупые и детские. Потому как если тут и найдется ган-машинка, то стрелять будет в него. Очередями, короткими и длинными. Чертовы длинные пулеметные очереди…

Стало чуть светлее. Свет шел сверху, мягко стелясь под самым потолком. И терялся впереди, где проход снова нырял во тьму. И тьма жила злой и опасной жизнью. Где-то там, за поворотом. Служение Козлоногому не проходит даром, а живое тело, неожиданно перестающее слушаться хозяина, умирает куда быстрее. Запах и хрип больных легких выдавали опасность с головой. Умирающее тело гниет. И воняет.

Присесть, прислушаться, принюхаться. Когда бросаешь курить, возникает много полезных чувств. И обоняние – только одно из них. И уж отличить вонь сепсиса от вони немытого тела можно. И понять количество врагов.

Если есть время, конечно. Ждать его вряд ли кто-то станет. Секунды текли каплями пота со лба. Секунды хрустели пылью на зубах. Секунды дарили понимание и возможность принять решение. И даже просто привыкнуть к вновь накатившей черноте.

Помещение небольшое. Решетка?.. Решетка и дверь в ней. И… точно. Оружейная стойка под винтовки. И что-то угловатое, виднеющееся вполне четко. Наверняка стол для разборки, чистки и смазки. Бункером руководили военные КША, как же без оружия?

Темнота похрипывала и воняла дальше, за стеной, закрывающей большую часть обзора. А дверь открыта. Приглашающе, мирно и спокойно. Входи, тебе дальше, здесь безопасно. Мауи-то было хорошо. Он прозревал пространство и своим крючком мог расколотить долбаную стену в крошево. Только он не Мауи. И крючка нет.

Остается… Идти напролом. И думать.

Дверь отлетела, отброшенная пинком, хрустнула на проржавевших петлях, просев и почти упав. Темнота хрюкнула больными легкими и выплюнула огочи, тут же метнувшего топорик.

Отклониться получилось с трудом, до боли в загудевших мышцах. Но получилось. Так же, как и вскинуть «винчестер». А темнота уже выпускала кого-то еще, вскидывающего к плечу что-то огнестрельное.

Вперед, одновременно делая два дела. Оттолкнув ногой индейца, упасть, стараясь прикрыться столом. И начать стрелять.

Винтовка пружинила в плечо, била в такт выстрелам. Рычажная винтовка, конечно, вещь. Ею завоевали Запад, да… Только сейчас бы чего-то другое. Автоматическое и многозарядное… Его «упокоитель». Но что есть, того и должно хватить.

Данг! Огочи отлетел, закричал. А, значит, живой, настоящий. Хорошо. Попадание в шею, значит, не встанет. Пора заняться остальными.

Нырнуть за перевернутый оружейный стол, прикрыться толстым металлом. Дзынь-дзынь, пули простучали ритм. Стреляют? Ни хрена не индейцы. Кроме огочи, здесь никто не встречался. Огочи не воюют огнестрельным оружием.

Найденная винтовка вроде бы не сбоила. Обслуживали ее давно, но надежное оружие не подводило. Оставалось надеяться, что у пока не виденного конфедерата такое же оружие. И раз стреляет как из автоматической винтовки, то… мозги у него все же мертвые.

Один, два, три… До этого прилетели две пули, осталось… одна. Или две. Звук в тесной конуре грохотал пулеметом, кашляющего выстрела «винчестера» не признать. Четыре… Пять!

Стрелять на звук всегда плохо и неудобно. Особенно в темноте. Но ничего другого не оставалось.

Винтовка выстрелила два раза, и только на третий удалось попасть. Если судить по мягкому звуку упавшего конфедерата. До него стоило добраться и не дать тому встать. Два прыжка, взмах «винчестера», приклад вниз кузнечным молотом. Треск, влажное чавканье, когда оружие пошло вверх. Ногой ткнуть, проверить, не встанет ли? Не встанет.

Сама винтовка? Световая палочка чуть щелкнула, переламываясь. Пришлось щуриться, рассматривая подобранное оружие. Нет, к дьяволу, лучше оставить первую. Коррозия расползалась по металлу мексиканскими затейливыми узорами. Рисковать не стоит. Патроны? Есть, пять штук в широком поясе-патронташе, идущем через плечо.

Кожа, добротно выдубленная, продержалась лучше хозяина, темнеющего в зеленоватом свете темными пятнами на оставшемся куске лица. Пряжка позеленела, но застегнулась. Почему у них только надежные, но такие старые «винчестеры»? Или все эти уродливые порождения лишь отбросы, вышвырнутые Козлоногим на нижние этажи после их полной выработки? Кто же знает… пути Зла неисповедимы.

Патроны, черт, тебе везет, парень. Хватит хотя бы на нескольких противников. Если те попадутся как уже убитые. Или, мать их, скорее добитые. А это что?

Фляжка. Тонкая алюминиевая фляжка, обтянутая кожей ящера-рогача. Открутить крышку получилось не сразу, она как присохла. Запах оказался… силен. Такое самопальное пойло гнать можно только из газолина, не иначе. Куда крепче даже ржаного от Мак-Наббсов, поставляемое с Залива. А в тамошнем ржаном булькали все сорок семь оборотов, не меньше. Пригодится. Лишь бы убрать удобно, чтобы не мешалась. В накладной карман на брюках? Не то… Ладно, подойдет один из подсумков, оставшихся для магазинов. На поясе. Не мешает? Ничего не сломает? Нет, не сломает. Вперед, рейнджер, засиделся.

Нырнуть в темноту, дождавшись, когда собственное дыхание даст услышать тишину. Вдохнуть резкий ледяной воздух, прогнать и выловить в нем хотя бы что-то враждебное. Не найти и решиться. Новый первый шаг всегда сложен. Даже если сделал уже несколько только что и почти привык.