– Нет, я просто жду человека, который меня подвезет.

– Не хотите подождать внутри? – Гуго махнул в сторону офисного здания у него за спиной. Главный офис «Горовитц инвестментс».

– Нет, я в порядке. Спасибо.

Но Гуго не ушел. Он стоял рядом с Гамашем, переступая от холода с ноги на ногу. Он походил на чушку, мартышку, боксера-неудачника, который зарабатывает себе на жизнь тем, что позволяет избивать себя всем, кто обошел его в тренировочных боях.

Гамаш посмотрел на Гуго – тот явно хотел что-то сказать ему.

– Говорят, вы с мистером Горовитцем ходили вместе на ланч.

– Верно, – ответил Гамаш. – Откуда вы об этом знаете?

– А-а, уличные сплетни. Все всё знают. Например, я знаю, что во время ланча Стивен подходил к этому ублюдку Филатро, чтобы сообщить ему, что обрушил его акции.

– Верно. А что ел месье Филатро, вы тоже знаете?

Гамаш задал этот вопрос в шутку, но Гуго ответил:

– Сладкое мясо. А вы – морского окуня.

Улыбка сошла с лица Гамаша, он кивнул. Улица показалась ему хорошо информированной.

– Что еще вы знаете, месье Баумгартнер?

– Я знаю, вы расспрашивали Стивена о моем брате и Стивен сказал, что Тони был жуликом. Мистер Горовитц – финансовый гений, он хорошо разбирается в людях. Но он не всегда прав. Ему нравится измышлять о людях все самое плохое. Он считает, что в мире одни жулики. А если еще не все, то остальные на пути к этому.

– Он хорошо отзывался о вас.

– Ну, может быть, я его обманул, – сказал Гуго. – Мой брат был хорошим человеком, он не стал бы красть. Пошел слух, что поэтому его и убили. Я прошу вас, пожалуйста, найдите, кто это сделал. Случившееся ужасно. Но нельзя уничтожать еще и репутацию Энтони.

– Что вы знаете о завещании?

– Моей матери? То же, что и вы. Что она верила во вздор о каком-то давно потерянном семейном состоянии, которое принадлежит нам. Нам, детям, было забавно, но с годами стало утомлять.

– И все же, когда мы зачитывали завещание, ваш брат и сестра, казалось, чувствовали смущение, вы защищали мать.

– Мать – да, но не завещание.

– Насколько мне помнится, вы все же его защищали, говорили, была у вас мысль, что, может, она и права.

Гуго огляделся и снова переступил с ноги на ногу.

– Я любил мать и ненавидел, если кто ее высмеивал. Будь то Кэролайн или Тони.

– Вы преданный человек.

– Разве это так уж плохо?

– Вовсе нет. Я таким качеством восхищаюсь. Но преданность может сделать нас слепыми к правде о людях. Хотя, как выясняется, ваша мать в конечном счете, возможно, была права.

– Вы что имеете в виду?

Гуго прекратил переступать с ноги на ногу и уставился на Гамаша.

– Я думаю, вы точно знаете, о чем я, месье. Подумайте об этом и позвоните, когда решите, что знаете.

Он дал Гуго свою карточку.

И в этот момент Гамаш увидел, как на его «вольво» подъезжает Бенедикт. Наступили час пик и темнота, и вскоре другие машины стали гудеть Бенедикту, который жестами просил Гамаша поспешить.

– Есть и еще одно, – сказал Гамаш. – Кто такая Кейти Берк?

– Кто?

– Сейчас холодно, и моего водителя убьют другие водители, так что просто скажите мне. Вы знаете, что я знаю.

– Тогда зачем спрашивать?

– Чтобы понять, насколько правдивым вы решили быть со мной. Пока вижу, что не очень.

– Я сказал вам правду о моем брате.

– Да?

Настала пауза, и они услышали, что гудение становится все громче, настоящий визг ярости с рю Шербрук. И вся эта ярость была направлена на Бенедикта.

– Кто такая Кейти Берк, месье?

– Она посещала баронессу в доме престарелых.

– Почему?

– Не знаю. Но мать ее любила, и Кейти Берк сняла с нас часть ответственности, хотя мне и стыдно в этом признаваться.

– Она стояла первой в списке контактов вашей матери.

– Правда?

– Вы не знали?

Бенедикт уже опустил стекло «вольво» и умолял Армана поскорее сесть в машину.

Гуго покачал головой.

– Это имеет значение?

– Я бы не стал спрашивать, если бы не имело. – Арман показал на свою визитку в облаченной в перчатку руке Гуго. – Завещание вашей матери, месье Баумгартнер. Позвоните мне, когда решите рассказать всю историю. Не откладывайте надолго.

Он подошел к автомобилю и помахал ряду машин, выстроившихся за Бенедиктом. Несколько водителей в ответ показали ему средний палец.

– Слава богу, – сказал Бенедикт, выдыхая, и «вольво» влился в поток транспорта. – Кто это был? Такое впечатление, что вы разговаривали с кем-то из «Властелина Колец».

– Гуго Баумгартнер.

– Ах, конечно. Я его не узнал.

Арман пристегнулся; они проезжали по мосту Шамплена, когда он поймал себя на том, что напевает себе под нос: «Эдельвейс, эдельвейс…»

Бернар Шаффер сидел в спартански обставленной комнате для допросов в управлении полиции. Оглядывался. Закидывал ногу на ногу, потом сбрасывал. Пытался устроиться поудобнее на металлическом стуле, который никак не позволял ему сделать это.

Старший инспектор Бовуар смотрел сквозь двустороннее зеркало.

– Он сказал что-нибудь по пути сюда?

– Non, patron, – сказала Клутье. – Только спросил, имеет ли это какое-то отношение к смерти Энтони Баумгартнера.

– И что вы сказали?

– Ничего. Вот его айфон.

Она протянула Бовуару гаджет. Теперь с подозреваемыми они первым делом так и поступали: изымали их телефоны, чтобы они не могли никому сообщить или что-нибудь стереть.

Месье Шаффер вовсе не то, чего ждал Бовуар. Жан Ги ожидал увидеть молодого бычка. Кого-нибудь пройдошного. Привлекательного.

Но не такого ничем не примечательного нервного молодого человека в хорошем, но не исключительном костюме. Но когда Бовуар опустил глаза, он увидел туфли Шаффера. Заостренные до игольчатой остроты. Последний писк моды.

Навороченные и дорогие.

Жан Ги знал. Он тоже пытался быть модным, но не мог себе позволить подобных расходов.

Хотя такая обувь и наводила на размышления, но ни о чем определенном не говорила. Одни люди покупали себе дорогие машины, другие тратили деньги в отпусках. А некоторые холостые молодые люди покупали брендовую одежду.

Это не означало, что Шаффер живет не по средствам. Или что он вор.