Бовуар сел напротив Бернара Шаффера и улыбнулся:

– Рассказывайте.

– Что?

– Хватит в игрушки играть, – сказал Жан Ги холодным, но спокойным голосом. – Баумгартнер устроил вас в «Сберкассу» не просто так, у него имелись на это основания. И теперь я хочу узнать, какие это были основания.

– А я не…

– Рассказывайте.

– Дело в…

– Скажите мне, – рявкнул Бовуар, – где, по-вашему, я был только что?

Шаффер перевел взгляд широко распахнутых глаз с Бовуара на агента Клутье. Он явно не задумывался об этом. Теперь задумался.

– Не знаю.

– Я был в соседнем кабинете, где допрашивал другого фигуранта. – Жан Ги смерил его недовольным взглядом. – Задавал вопросы, выслушивал ответы. Теперь я даю шанс вам. Отвечайте. Чего хотел от вас Баумгартнер?

Наступило молчание.

– Говорите! – прикрикнул Бовуар, шлепнув ладонью по столу с такой силой, что Шаффер чуть не до потолка подскочил. Как и агент Клутье; она уронила ручку на пол, и ей пришлось быстро наклониться, чтобы ее поднять.

– Счет, – сказал Шаффер. – Довольны? Он хотел, чтобы я открыл офшорный счет. И отправлял на него деньги, которые он переводил.

– Для вас обоих?

– Нет. Только на имя Энтони Баумгартнера.

– Он использовал собственное имя?

Его вопрос, казалось, удивил Шаффера.

– Конечно. А почему нет?

– Легко проследить.

– Он не предполагал, что его поймают.

– И сколько денег на этом счете?

– Мне нужно проверить, но, я думаю, где-то около восьми миллионов, – сказал Шаффер.

– А сколько вы взяли себе?

– Ничего.

– Да бога ради, – вздохнул Бовуар. – Глупо с вашей стороны. Вы же знаете, мы все выясним. – Он посмотрел на свою сотрудницу. – Агент Клутье отвечает за бухгалтерскую судебную экспертизу всей Sûreté. Мимо нее и муха не пролетит. Она разоблачала капитанов промышленности, политиков, главарей мафии. Она и вас разоблачит. Еще до завтрака. Так что избавьте нас от лишних хлопот.

Шаффер посмотрел на Клутье, которая теперь жалела, что засунула ручку в рот и принялась ее жевать.

– Ну… – пробурчал он. – Может, самую малость. Только ему не говорите.

– Это я вам могу обещать, – сказал Бовуар.

Шаффер покачал головой:

– Простите. Я забыл, что он мертв.

Бовуар отметил, каким тоном говорил Шаффер, когда тот на несколько секунд забыл о смерти Баумгартнера.

«Он его боялся», – решил Бовуар. По-настоящему боялся. И Жан Ги, вставая со стула, подумал, что этот миг был, вероятно, самым искренним за все время допроса.

– Предоставьте агенту Клутье реквизиты счета, пожалуйста.

– Я могу идти?

– Мы еще посмотрим.

«Понемногу приближаемся», – думал Бовуар, идя в свой кабинет. Они были недалеки от раскрытия махинации. А может, даже и убийства. Но он знал: Гамаш прав. Когда они найдут деньги, те будут насыщены разочарованием. Безумием. Зловонием эмоций, прогнивших в достаточной мере, чтобы привести к убийству.

Амелия слышала шаги наркоманов, шлюх и транссексуалов, шедших за ними, когда они с Марком спускались по бетонным ступеням. Марк держался за руку Амелии, чтобы не упасть.

По мере того как они приближались к входной двери, воздух становился все холоднее и холоднее.

Амелия была готова к атаке мороза, и все же дыхание у нее перехватило, а глаза заслезились.

– О черт, – услышала она голос Марка; потом он закашлялся, задыхаясь воздухом.

Слезящимися глазами Амелия увидела маленькую девочку в красной шапочке с логотипом «Монреаль канадиенс». Та стояла одна у входа в проулок.

Еще Амелия увидела торчащую из темноты пару ног. На земле. В сетчатой ткани. Остальное тело оставалось невидимым во тьме. Но у Амелии сомнений не было. Это труп.

Она перехватила взгляд ребенка, которому, судя по виду, было лет пять-шесть.

Амелия сделала шаг к ней, но ее остановило одно-единственное слово.

– Дэвид.

К ней подошел тощий чернокожий парень. «Лет пятнадцати, не больше», – подумала она. Он смотрел на нее глазами несоразмерно большими для такой головы.

– Что – Дэвид? – спросила она и почувствовала в большей степени, чем увидела, как наркоманы, шлюхи и транссексуалы образовали полукруг у нее за спиной.

– Я слышал, ты его ищешь. Я знаю, где его найти. За дозу я тебе скажу.

– Да-да, скажешь. Пошел отсюда в жопу, идиот, – сказала она, оттолкнула его и перешла на другую сторону улицы. К девочке, которая все еще стояла там.

– Дэвид, – повторил он и задрал рукав своей легонькой куртки. – Смотри.

И там она увидела то же самое слово, которое нашла и на своей руке. Написанное фломастером. Слово, которое все еще оставалось на ней. Нестираемое слово.

Дэвид.

Как визитная карточка.

А рядом с именем находились цифры: 13. Нет. 1/3.

Она закатала рукав собственной куртки и внимательнее присмотрелась к надписи на предплечье. «Дэвид» – было написано там. А рядом цифры. Не 14, а 1/4.

Амелия смотрела, и сердце колотилось у нее в горле.

– Где он?

– Я должен тебе показать. По-быстрому. Пока он не ушел.

Он протянул руку.

– Дай ему одну, – сказала Амелия; и Марк передал ему таблетку. – Ты получишь другую, когда мы увидим Дэвида.

Парнишка сунул валюту в карман и, не говоря больше ни слова, развернулся и пошел по темной улице.

Амелия оглянулась. Посмотрела в начало проулка. Но маленькая девочка исчезла.

– Почти добрались, – прошептал Марк на ходу. – Не придумала еще имя?

– Душистый Горошек, – сказала она. – Ты начал меня так называть, когда мне было пять лет.

– И так ты хочешь назвать чуму? Душистый Горошек?

– Нет. Я назову ее Гамаш.

– По имени главы Sûreté? Того мужика, который принял тебя в академию?

– Мужика, который выкинул меня из академии. Того гения, который доставил нам чуму. Он заслужил, чтобы наркоту назвали его именем. Чтобы знал: десятки тысяч ребятишек будут за миг до смерти называть его имя. Оно станет синонимом смерти. Гамаш.

– Ты так его ненавидишь?

– Он меня уничтожил, – сказала Амелия. – Теперь его очередь.

– Ой, смотрите, – сказал Бенедикт. – Кажется, мой пикап вернулся.