– А чего они хотели по-твоему? – буркнула, глянув на него вскользь.

– Выбить тебя окончательно из равновесия и заставить действовать импульсивно. И почти преуспели.

– Знаешь, моя сестра только что по факту отреклась от родства со мной и заявила, что ей хорошо так, как есть. Кто-нибудь другой просто взял бы, да и забил. Хочешь такой быть – будь! Хреновый у них психологический ход.

– Идеальный ход, – пробормотал ведьмак, уже уткнувшись в чтение желтоватого толстого листа, что развернул перед собой. – Будь ты обычной подлунной, так бы и поступила. Но ты… такая ты, и они тебя просчитали с потрохами. Так, кончай метаться и слушай: имя собственное Чаши – Меоруб Инвии Вунатиш.

Глава 33

– Имя собственное? У предмета? – удивилась я, подходя к нему ближе и заглянув через плечо в документ, что ведьмак изучал.

– Василек, артефакт, тем более такой мощи, это тебе не какой-то там предмет. В них такой магии влито-намешано, что вполне можно утверждать – кое-какие обладают неким подобием собственного сознания.

– Это как моя сила?

– Как наша сила, – поправил меня Лукин, имея в виду мою, к которой хотел приобщиться или у каждого свою непонятно, уточнять не стала. – Не совсем одно и то же, но нечто подобное. Так что не вздумай демонстрировать хоть толику пренебрежительности в этом вопросе, потому как и обидчивость у этих до фига сильных и древних артефактов присутствует.

– Какая тут пренебрежительность, когда от этой рюмки с камнями зависит жизнь моей сестры, – пробормотала, изучая рисунок в цвете под текстом, так понимаю, в натуральную величину.

Судя по цвету, чаша эта сделана из серебра или другого светлого металла и украшена несколькими камнями зеленовато-голубого цвета. На вид обычный кубок, высотой сантиметров в двадцать пять, с тонкой фигурной ножкой и основанием в виде когтистой лапы, какие в кино часто показывают в качестве застольного инвентаря разных царственных особ. Куда им частенько яду еще плещут.

– Как она работает?

– Как она работала изначально для своего творца, сведений у Бувье или нет, или он их не счел нужным нам дать, – ответил Данила, вчитываясь. – Здесь же указано, что последующие владельцы “делились живой своей, если просили за себя, мешали ее с водой небесной и испивали до дна, разумом взывая о необходимом. Ежели благодать Чаши призывалась для кого-то другого, то жива требовалась особы той, и вода должна быть земная взята, вслух над ней нашептано и в нее же и возвращено”.

– Жива это кровь же? – уточнила я. – То есть просишь для себя – мешаешь свою кровь с водой небесной… Это что, кстати? Дождевая?

– Да. Дождевую и зовут небесной, росу или там туман тот же принято звать водой эфирной.

– Так, для себя мешаешь с дождевой, пьешь и желаешь молча. Для кого-то – мешаешь с земной, желаешь вслух и возвращаешь, то бишь выливаешь? – уточнила я.

– Так и есть.

– А земная это…

– Родник, ключ, источник, что угодно из земли. По сути речь может идти о любой реке даже, ведь нет практически рек, в которые не впадали бы другие ручьи и природные источники.

– Слишком просто. Разве нет?

– Василек, в том-то и прикол мощных артефактов. Это при их создании уйма мороки, трудностей, сбор всяких редчайших и дичайших ингредиентов, тяжелейшая и филигранная работа, жертвы там всякие и прочее. А вот пользоваться ими потом любой дурак и неумеха может, хоть и не с той же эффективностью, что и творец магической фиговины. Именно в этом их главная опасность и запредельная привлекательность. Можно быть по сути никем, пустым местом в магии и полным лузером, но заполучив вот такую штуку, сворачивать что горы, что головы армиям своих врагов. Ну или отменять любую чужую магию, а то и лишать способностей кого угодно. Хм… думаю, даже присваивать их. – Последнее он произнес тише и явно застигнутый неожиданным озарением, даже скрыть этого не успел.

– Эй, ты сейчас о чем размечтался, Лукин? – напряглась я тут же. – Я не позволю тебе заграбастать эту проклятую железяку и творить черте что!

– Позволялка у тебя еще не выросла, дяде взрослому перечить, – фыркнул он. – И сдалась мне эта Чаша насовсем, гемор адский, я потом носиться по всему миру, прячась от желающих ее отжать, не планирую. Так, может, минутку в руках подержать, не больше этого.

– Угу, и успеть за минутку пожелать чего, да?

– Не твое соплячье дело. И вообще, василек, рассвет уже. Спать иди, до следующей ночи все равно никаких движняков не будет.

– Какое спать! У меня нет ни единой идеи, как искать эту долбаную Чашу!

– А чего тебе ее искать? Вот тут написано чернилами по пергаменту прям, что она скрыта и от вампов, и от других магов в воде. Вот пусть вода за тебя и ищет, ты же ее повелительница как никак.

– Господарка, – поправила я машинально. – И все равно… слишком все просто складывается. Вода найдет за меня, и пальцем не шевели, Чаша проблемы решит, только попроси…

– Это и значит обладать уникальной силой, Люська. Вот на кой бы тогда сдалась вся магия и наши способности, если бы нам с них выхлопа не было в виде денег и всяких плюшек? Мир подлунных без этого один мрак, ужас и полная жопа.

– Ну… – Мое возражение родилось и умерло. В конце концов, Лукин действительно знает, о чем говорит, и логика в этом присутствует.

Магия способна делать возможным невозможное и легким трудное, иначе на кой черт с ней и заморачиваться. А насколько это все так на самом деле – покажет… собственно, само дело.

– Скажи, а почему ты упоминаешь, что артефакт работает для своего создателя не так, как для кого-то другого?

– Потому что так это зачастую бывает. Только настоящий создатель может считаться истинным владельцем и знает, на что способно его детище. Принято считать, что творение любит особым образом творца и для него может больше. Всем последующим владельцам только подчиняется, да и то не всегда. Говорю же, такие штучки обидчивые и с характером. И иди уже