– Тебе же, – продолжил Никифоров, – надобно великого государя указ исполнить, с Афанасием помириться, а если не помиришься и станешь Афанасия теснить и бесчестить, то великий государь велел тебе сказать, что за непослушание тебе и всему роду твоему быть разорену. А вотчины твои будут отняты.

Поборов охватившую его ярость, гордый воевода Пскова смиренно ответил:

– Указ великого государя выполню, ссору эту оставлю, о бесчестье своем бить челом на великих послов не стану и впредь в совете и любви быть с ними рад.

– Тебе надобно для оберегания великих послов спешить с войском к границе без промедления! – объявил царскую волю Никифоров. – А как мир будет учинен, тебе надлежит в тот же день двигаться в Литву, где война идет.

Услышав эти слова, князь-воевода Хованский приободрился: вот будет война с ляхами, он себя еще покажет!

Вечером 8 октября 1658 года герцог Якоб Кеттлер ужинал в своем замке в Митаве вместе с герцогиней Луизой-Шарлоттой. Ужин проходил в молчании: монарх Курляндии и Семигалии был погружен в мрачные раздумья, герцогиня также была не расположена к беседам.

Слуги в темно-красных ливреях почти что беззвучно подавали и убирали блюда, тускло горели свечи. Монарх поежился, слыша, как капли дождя барабанят по окну.

Впрочем, вовсе не плохая погода приводила его светлость в уныние. Герцогу было от чего печалиться. Мало того, что война, бушевавшая в регионе, препятствовала торговле и причиняла герцогству огромные убытки. На Курляндию обрушилось бедствие, пострашнее войны. Эпидемия чумы резко сокращала количество подданных Якоба. Население некоторых городов герцогства (и без того маленьких) уменьшилось в несколько раз, на селе те из помещиков, кто остались в живых, с тревогой задумывались, а будет ли весной кому обрабатывать поля на их землях? Люди умирали в мученьях, эпидемия повсеместно порождала страх и печаль. Иностранные послы под разными предлогами покинули Митаву.

И в довершение всех бед в пределы герцогства вторглись шведские войска, и у герцога Якоба не было никакой надежды отбросить их.

Политика мало беспокоила обаятельную герцогиню Луизу-Шарлотту. Когда герцог покончил с едой и допивал кружку с пивом, его супруга вздохнула:

– Как страшна эта эпидемия чумы! Если наш новорожденный малютка заболеет, то может умереть, совсем не пожив.

Герцогиня провела ладонью по своему огромному животу и пояснила:

– Мне кажется, я могу родить уже через несколько дней.

На счастье герцога, его супруга обладала здоровьем, позволяющим успешно разрешаться от бремени и производить на свет здоровых детишек. Эта мысль улучшила настроение Якоба. Монарх крошечной страны подумал, что, возможно, не стоит видеть другие события в столь мрачном свете. В конце концов, герцогство пока удалось сохранить, даже несмотря на отсутствие могущественных покровителей, чумой в его замке никто не болен. Эпидемия рано или поздно прекратится. Ну а что касается бедствий, когда же Курляндия жила, как в раю?! Вот бы еще шведы убрались…

Герцог и не заметил, что произнес последнюю фразу вслух.

– Но чего хочет этот фельдмаршал Дуглас?! – поинтересовалась его супруга.

Несколько дней назад новый генерал-губернатор Лифляндии Роберт Дуглас с трехтысячным войском двинулся из Риги в Курляндию. Шотландец-наемник с худым лицом и смелым, но жестоким сердцем сделал в чужой стране прекрасную карьеру. Когда ему было 24 года, он был произведен в полковники шведской армии, в 32 года – в генералы. Королева Христина признала его лорд-мастером конного дела всего королевства, при ней Дуглас стал бароном, а при новом короле – графом и генерал-фельдмаршалом. Ирония истории: если Роберт воевал против коалиции, в которой участвовала и Россия, то внук Роберта Дугласа, Густав добровольно вступил в русскую армию, стал генералом Петра Великого, был генерал-губернатором в Ревеле (Таллине) и служил русским так же ревностно, как его дедушка шведам.

В октябре 1658 года генерал-фельдмаршал Роберт Дуглас, двинувшись с войском в Курляндию, оставил Ригу почти без всякой защиты. Но чего было опасаться? Недавний враг шведов Александр Гонсевский по воле своего короля воевал с русскими в Белоруссии, Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин отбыл из Царевичев-Дмитриев града на переговоры с генералом Горном под Нарву. Наступать на Ригу было некому, и Дуглас мог воспользоваться уступчивостью Алексея Михайловича, согласившегося вести переговоры о мире не в Лифляндии, а под Нарвой.

Курляндский герцог Якоб, конечно же, не стал читать супруге лекцию о том, где находится польский гетман, какие задачи поставлены перед русским воеводой и сколько войск у самого Дугласа. Он коротко пояснил:

– Генерал-фельдмаршал Дуглас сообщил мне: он хочет провести свою армию сквозь Митаву, переправиться здесь через реку Аа. Разрешения у меня фельдмаршал не спрашивал, наглец разгуливает по моему герцогству, словно по собственному поместью! – пояснил его светлость супруге.

– Но зачем ему все это? Что он вообще делает в Курляндии?

– Генерал-фельдмаршал объясняет: мол, идет по кратчайшему пути в Речь Посполитую. Будто бы ему необходимо подкрепить аргументы шведских дипломатов, ведущих переговоры о мире, еще одной армией.

– Но как же договор о нейтралитете, который ты подписал еще с королевой Кристиной?

– Генерал-фельдмаршал Дуглас уверяет, что он не воюет, а всего лишь проходит по Курляндии в Речь Посполитую.

– Но и это незаконно!

– Увы, значит, шведы не так цивилизованны, как мы, курляндцы, и не считают обязанностью соблюдение договоров.

Герцог вздохнул.

Вышколенный слуга тут же налил еще пива в пустую кружку его светлости.

– Не слишком ли много, Якоб? – озабоченно спросила Луиза-Шарлотта.

Поведение супруга удивило и обеспокоило ее. Герцог Якоб не был трезвенником, но ни разу в жизни она не видела его пьяным.

– Ты пьешь уже четвертую кружку!

– Не то, что Дуглас проходит по Курляндии, тревожит меня, – не слушая жену, заговорил о своем герцог. – Беспокойство вызывает совсем иное. Для чего Дуглас тратит время на переговоры, требует официального разрешения войти в Митаву? Проще для него было бы, не тратя времени, обойти наш небольшой город и переправиться в нескольких километрах отсюда.

– Ты боишься, что шведы попытаются захватить Митаву? – забеспокоилась герцогиня.

Якоб поспешил успокоить беременную супругу:

– Я не думаю, что Митава притягивает шведов возможностью поживиться. Из страха перед чумой все богатые горожане покинули город. Для чего же шведам занимать Митаву, где они могут только заразиться чумой? А наш замок хорошо укреплен, на стенах стоят мушкетеры. Не зря я сооружал пять бастионов, соединял их валами, затратил много тысяч талеров на одно только укрепление у подъемного моста. За фортами неприятеля ждут еще старинные стены из крепкого булыжника и четыре сторожевые башни.