С нескрываемой неприязнью смотрели стрельцы на попавшегося им воеводишку. Ох, как не любили они таких худородных выскочек! Отец этого Ордина-Нащокина свое место знал, бумаги в казенной избе писал, а командовать не лез. А раз отец его не командовал, дед ничем не руководил, то кто он такой, чтобы воеводством распоряжаться да стрельцам указывать! То ли дело – князь Иван Андрееевич Хованский! Род от самого князя Гедимина ведет, отец его сибирским воеводой был, дед – опричником Ивана Грозного; а во время Ливонской войны – воеводой в том самом Кукейносе, что ныне Царевичев-Дмитриевым называется, и где теперь выскочка сидит? Любили стрельцы Ивана Андреевича Хованского. Все знали: князь с боярами чванлив, с дворянами спесив, с купцами грозен, для бунтовщиков – страшен, а по отношению к стрельцам – заботлив. И именно в них, в стрельцах, а не в каких-то там полках иноземного строя, видит князь опору государству. Что с того, что не умеют они чеканить шаг, как в полках солдатских, а вместо учебы ратной, когда войны нет, торговлей да ремеслами занимаются?! Палить из пищали – дело нехитрое: долго учиться не надо. А ремесла на пользу государству идут. Князь Иван Андреевич то понимает и не спешит менять стрельцов на всяких там рейтар да драгун, которые не из любви к Родине, а за деньги воюют. И то жалованье, что причитается стрельцам, князь Хованский платит вовремя: достаточно богат Иван Андреевич, не надобно ему красть. А коли какой-то воеводишка противится воле княжеской, пусть пеняет на себя!

Глядя в прямом смысле этого слова сверху вниз на воеводу Ордина-Нащокина, Василий Зеленов не мог понять, на что надеется этот спесивец. Стрелец поудобнее вскинул саблю для богатырского удара, защитить от которого не может никакая шпажонка, и вдруг замер в растерянности. Рубить было нечего. Афанасий Лаврентьевич отступил на шаг, стал к своему противнику боком, выставил вперед правую ногу и вытянул руку со шпагой. Подойти к нему, не наткнувшись на шпагу, стало невозможно, а рубить по ней – бессмысленно.

– Что же ты не нападаешь, холоп?! – издевательски поинтересовался Афанасий Лаврентьевич.

Капитан Захаров был изумлен: какой-то бунтовщик-стрелец посмел напасть на воеводу!

– Песий сын! – сказал офицер, доставая палаш. К нему тут же бросились два драгуна с алебардами. Казалось, сейчас и закончится жизненный путь русского дворянина из-под Рязани, очень уж трудно было защитить себя капитану.

Тем временем Василий Зеленов в растерянности смотрел на Ордина-Нащокина, не понимая, что делать. Откуда было знать бывшему разбойнику, что читавший иностранные книги воевода владел приемами фехтования, известными очень немногим в Европе и описанными лишь в книгах итальянской фехтовальной школы, изданных на латыни?!

Столкновение драгунского капитана с двумя стрельцами закончилось быстро и весьма неожиданно для нападавших. Недаром, пока стрельцы торговали да ремеслами занимались, каждый день упражнялся в воинском ремесле капитан Захаров. И конь был ему под стать, знал что делать – боевой жеребец, а не мирная лошадь землепашца или купца! Когда направил его мордой на стрельца с бердышом офицер, жеребец, видя перед собой оружие, изо всех сил укусил врага в руку. От болевого шока стрелец потерял сознание и свалился на землю. Тем временем капитан Захаров направил на второго стрельца пистолет и велел:

– Быстро бросай бердыш!

Побледневший стрелец, немедленно бросил свое оружие на землю.

Пока десятник Василий Зеленов напряженно думал, как сблизиться с воеводой, не попав под удар шпаги, Ордин-Нащокин неожиданно прыгнул вперед. Не меняя при этом позу: шпага и правая нога впереди, туловище сзади. Зеленов в ответ взмахнул саблей и с опозданием понял, что выпад, нацеленный ему в горло, был ложным. Острие шпаги пронзило кисть правой руки, от страшной боли Василий заорал, выронил саблю. Она ударилась о весьма твердую из-за засушливой погоды землю и отлетела так, что оказалась у него за спиной.

А Афанасий Лаврентьевич спокойно опустил руку со шпагой и поинтересовался:

– Кто повелел тебе меня задержать, холоп?

Зеленов резко повернулся, чтобы поднять саблю, но проклятый воеводишка был начеку. Он даже не стал использовать шпагу, а сапогом заехал повернувшемуся к нему спиной стрельцу в зад. Оказалось, что умел бить сапогом воевода. С криком боли упал на живот Василий. А Ордин-Нащокин, сохраняя невозмутимость, прошел чуть вперед и произнес:

– Я задал вопрос. Отвечай, холоп!

Мимоходом воевода наступил на раненую руку Зеленова. Лишь потеря сознания спасла десятника от нестерпимой боли.

Когда стрелец через несколько минут пришел в себя, то обнаружил, что лежит на том же месте, но, о стыд, портки у него опущены. А рядом стоял пленник, коего он задержал два дня назад, и возмущенно говорил:

– Ни разу мне ни есть, ни пить не давал. Я думал, что умру от жажды!

«А и помер бы, – зло подумал Зеленов. – Я что тебя в живых бы потом оставил? Больно надо было живых оставлять. Ничего, попадетесь мне еще! Или князь за меня отомстит».

Стрельцы больше не направляли пищали на драгун. Они стояли кучкой, понурив головы. С освобожденным из-под стражи Воином Афанасьевичем Нащокиным старались не встречаться взглядом.

Капитан Захаров отобрал у Воина кнут.

– Во-первых, пороть мне привычнее. Наемники – мои людишки такие, что без наказаний никак, – объяснил он. – Да и зол ты, быстро запорешь его насмерть! Надо – вот так.

Капитан умело хлестнул Василия Зеленова пониже спины, Тот застонал, удар получился отнюдь не смертельный, но чрезвычайно болезненный.

– Кто приказал тебе нас задержать? – вновь повторил вопрос Афанасий Лаврентьевич. Был воевода все так же внешне бесстрастен и невозмутим. Даже жара, казалось, по-прежнему не беспокоила его.

Драгунский капитан вновь поднял руку с кнутом. Зеленов упрямо молчал.

– Бей! – спокойно скомандовал Ордин-Нащокин. Захаров энергично взмахнул кнутом.

– А-а! – по-животному взвыл бывший разбойник, а ныне наемный убийца, и заползал на земле, пытаясь отодвинуться от капитана с кнутом. На сей раз удар был куда более болезненным, и не по мягкому месту, а по спине – сильный и хлесткий – Зеленов чуть было сознание не потерял. Из раненой руки вновь пошла кровь.

– Руку перевяжите! – взмолился преступник.

– Кто тебя послал, холоп? – в очередной раз невозмутимо спросил воевода.

Капитан щелкнул кнутом по земле и пообещал:

– Запорю до смерти, без всякой жалости!

– Помилосердствуйте! – воззвал десятник к воеводе.

– А сына моего кто собирался убить? – невозмутимо поинтересовался Ордин-Нащокин.

«Все знает, – подумал Зеленов. – Похоже, конец мне».

Сдавшись, десятник завопил:

– Я не виноват! Я приказ выполнял. Все скажу, без утайки, не бейте больше! Приказал мне задержать тебя воевода Пскова князь Хованский.

– Задержать, значит. А саблей почто махал, холоп?!