17 сентября 2009 года,

четверг, 23:47 мск

Ресторан при гостинице работал только до полуночи. Исходя из этого обстоятельства Нежданова и Прилепина сразу обосновались в ночном «Баренц-баре». Выбор собственно еды здесь был невелик, зато проблем с кофе и алкогольными напитками не наблюдалось. Атмосфера в баре оказалась на удивление приятственной, и, если бы не компания любителей караоке, обосновавшихся за дальним столиком, заведению смело можно было поставить полновесные четыре (здесь — по питерским меркам) звезды…

— …Заезжает мой бывший как-то за мной на работу.

— Бывший? — выцепив наболевшее, заинтресовалась Юля.

— Еще недавно, вроде как бывший. А теперь — уже и не поймешь какой, — вслух задумалась Ольга. Судя по тому, что на их столике появилась вторая бутылка вина, а темы разговоров перешли на доверительно-интимные, барышни к этому моменту притерлись друг к дружке и поняли, что обе они, в общем-то, не самые плохие бабы на этой планете. Невзирая на разницу в социальных статусах и менталитете. — Короче, неважно какой. Ключевой слово «мой». Так вот. А у меня там, в кабинете, знакомая девчонка-следачка забежала, к празднику нарядиться. Вот она и нарядилась — примерно так! — Показывая как именно, Прилепина задрала юбку одной рукой, а второй надавила на грудь. — Словом, все при ней. А мой, прикинь, сразу рожу поворотил. Говорит: «У тебя тут как с панели!..» А самое противное здесь то, что я тогда отчего-то языком ему подцокала. А сама при этом думаю: «Молодец, девка!»

— В каком смысле молодец?

— Да потому что из дел этих, подшитых, радости не сошьешь. Так уж лучше пусть ее любить будут за то, за что надо. А не за «она в прокуратуре работает». Мол, сгодится, что будет ненужное.

Нежданова неодобрительно покачала головой.

— Не, мой совершенно не такой. По крайней мере про «панель» он бы никогда не сказал.

— Твой, это Литва?

— Ага. Не доводилось встречаться?

— Нет. Слышать слышала. Но, сама понимаешь, сугубо негатив.

— Ну, это понятно, — невесело улыбнулась Юля.

— Расскажи, какой он, твой Литва?

— Он не мой. Это я так, в порядке хвастовства, ввернула… Литва — он ничей. Как в мультике про дядю Федора, помнишь? «Сам по себе мальчик». Литва — он очень сильный человек. Но я здесь не физическую силу имею в виду. Хотя он и довольно спортивен для своего возраста… Литва, он из тех людей, какие всегда опережают действительность на темп. Ты понимаешь о чем я?

— Ты хочешь сказать, что он из той породы мужиков, которые становятся цеховиками при Хрущеве, валютчиками при Брежневе и центровыми при Горбачеве?

— Примерно так, — подтвердила Нежданова, удивившись тому, насколько точно ухватила Ольга самую суть. — А еще они — стильны и красивы. Нравятся, особенно женщинам. Если выживают в пальбе и тюрьмах, то не опускаются, не садятся на иглу. Выжив, продолжают неплохо жить. Нравятся уже и девушкам… Такие не причиняют боли. И, поверь мне, они не самые худшие люди. Несмотря на их «заслуги» перед законом.

— А как вы с ним познакомились?

Ответ Юли потонул в гомоне ввалившейся в бар дюжины мужичков в казачьих одеяниях. При полном параде, некоторые даже с бутафорскими шашками на боку, девятым валом накатили они на доселе уютную, спокойную гавань и вмиг заполонили собой все живое пространство. Ольга, сидевшая по соседству парочка пожилых иностранцев, а также весь штат обслуживающего персонала с ужасом наблюдали за тем, как с гиканьем да с посвистом казачки принялись беспардонно сдвигать столы, опрокидывать стулья и шумно рассаживаться.

— Господи, опять они! Когда же это кончится? — страдальчески закатила глаза молоденькая официантка.

— У них сегодня последний концерт был, — шепнула ей товарка что постарше. — Завтра, вернее уже сегодня утром, улетают.

— Слава богу!

— Ну, пошла вода в хату! Девчонки! Подь сюды! — зычно крикнул им немолодой, увешанный крестами и цацками самых причудливых форм и размеров казак. Его яйцевидный череп, единственный среди всех представителей казачьего рода-племени был гол и массивен, что, по-видимому, являлось отличительным признаком старшего по званию. «Атаман» — сразу окрестила лысого Прилепина.

Молоденькая официантка, обреченно выдохнув, подхватила стопку меню и потащила ее в шумную компанию «лампасовцев». А ее напарница, успевшая за эти беспокойные дни неплохо изучить вкусы постояльцев, сразу двинулась в подсобку за водкой и шампанским.

— Ну всё, понеслась тришкина свадьба! — улыбнулась Нежданова.

— Какая свадьба?

— У нас на Ставрополье так шумные попойки называют.

— Так ты что, казачка?

— А что, непохоже?

— Просто мне показалось…

— Что?

— Да так, ничего.

Прилепина смущенно потупила глаза.

— Типа, у меня типаж на еврейский малость смахивает, да? — догадалась Юля.

— Вроде того, — честно призналась Ольга.

— А кто у нас главный казачий певец, ты разве не в курсе?

— Розенбаум?

— Он самый. И ничего. Мир, как видишь, не перевернулся.

— Ну и ну! Значит, ты у нас, ко всему прочему, еще и казачка?

— А то! — Юля гордо подбоченилась и выпятила и без того немаленькую грудь. — У нас на филологическом, между прочим, настоящий казачий хор был. Вон, навроде этого.

— Так это хор?

— А ты думала, это вооруженное казачье формирование? — презрительно фыркнула «еврейская казачка». — Брось, это всего-навсего заурядные ряженые. Вот и я примерно в такой вот фольклорной компашке некогда подвизалась. Солисткой была.

Нежданова задумалась, вспоминая. А затем, чуть склонив голову, прикрыла глаза и затянула:

Полынушка только горька тра… Горька травынька, ах го… Горька травынька. Горчей ее только служба ца… Служба царская, ах, слу… Служба царская…

Юля пела хорошо поставленным, чисто интонирующим голосом. Пела увлеченно, азартно. Так, что даже сама не заметила, как, начав вполголоса, под конец начала вытягивать уже в полную силу легких.

Шебутные казачки попритихли и сейчас смотрели в их сторону с немалым интересом и любопытством. Даже сидящие по соседству старички-иностранцы перестали призывно махать руками с требованием немедленно принести счет: настолько их очаровало экзотическое а-ля рюс.

Охотничков только в нею не… В нее не было, ах, в не… В нее не было. Охотничек только млад полко… Млад полковничек, млад… Млад полковничек.

Песня закончилась. И следом, последним аккордом стал увесистый удар кулаком по столу:

— Любо, казаки?! — громыхнул «атаман», обведя взглядом свою дружину.