– Ну будет вам! Нашли время собачиться… Хотите поругаться, выходите за дверь.

– Выйти и отказаться от такого прекрасного напитка? Нет уж, – заключила женщина.

– А я бы предпочел думать, что вам обоим больше по душе беседа со мной, чем мое вино.

Он почти не шутил. Дома, в империи, их всех связывали общие мысли, чувства, намерения, а здесь, стоило ненадолго разбрестись в разные стороны, что-то сразу же начало меняться. Конечно, при встрече они по-прежнему обменивались колкостями, воспоминаниями и рассказами, по большей части об успехах, а не о поражениях, но Логр больше не видел перед собой тех вдохновленных и верных учеников Янны Лири, которых помнил. И это заставляло испытывать чувство, весьма похожее на страх.

Бывшему вельможе нравилось думать, что он, в отличие от многих других, сохраняет в себе былую страсть. Возможно, так и было на самом деле. И все же, раз за разом наблюдая, как соратники отдаляются не только от него, но и друг от друга, Логр Тори сознавал, что его сия участь тоже коснется. Рано или поздно.

Собственно, поэтому он и пустился на поиски Янны. Чтобы не потерять себя самого.

– Логги, даже не сомневайся! Твои вина всегда были лучшими, это верно, но они всего лишь приложение к тебе, а не наоборот, – заявила женщина.

Что ж, прозвучало правдоподобно. Хотя было бы глупо верить во внезапную искренность той, что держала стальной хваткой все речные флотилии Аллари.

– Я позвал вас не просто так. Не в этот раз.

– Что-то стряслось? – обеспокоенно спросила владелица верфи.

– Я нашел эссу Лири.

Новость поколебала спокойствие обоих гостей. И надо сказать, чувства, что отразились на таких разных лицах, оказались похожими как две капли воды.

Логр смотрел на тени, омрачившие чела приятелей, и понимал: бывшей близости сознаний больше нет. Слишком долго все они находятся в этом мире. Слишком много соблазнов встретилось на их пути, чтобы сохранить целомудрие хотя бы разума, если не тела. Быть истинным творцом своей жизни – что есть на свете заманчивее? Неудивительно, что они не устояли перед самым страшным грехом, какой только может быть: перед желанием самому быть для себя богом.

– Ее больше нет с нами.

Две головы опустились, словно отдавая дань памяти погибшему наставнику, но Логр мог бы поклясться, что в опущенных взглядах сверкнуло облегчение.

– Я прочитал ее последние записи. Она хотела совершить нечто особенное. Нечто, невозможное там, где мы родились, но здесь… Здесь она могла добиться успеха. Если бы выбрала правильную цель.

– О чем ты говоришь? – Тощий опрокинул в рот остатки вина из бокала и плеснул еще из бутылки, стоявшей рядом. Одной из многих бутылок на столе.

– Она хотела привести в этот мир нашего бога.

Женщина поперхнулась:

– Всеединого?!

– Да. Но она не учла одной мелочи. Рассказов слишком мало, чтобы внушить человеку, каким должен быть бог. Нужно родиться с этим. Нужно, чтобы в твоей крови текла кровь тех, кто на протяжении веков и поколений верил, не испытывая сомнений.

– Она хотела стать богом… – потрясенно пробормотал тощий.

– Чтобы явить его всем нам. Хотя бы здесь, в чужом мире.

– Она хотела…

– Это было благое намерение, – отрезал Логр.

Сам он конечно же так не думал. Божественное должно оставаться божественным, не запятнанным человеческими страстями, а тем более попытками сравняться с богом. Он не осуждал Янну, понимая, что для нее, для ее восторженно-старательного разума подобное решение как раз являлось естественным. Обрести свет родины на чужбине. Свет, по которому она наверняка скучала каждый день и час…

Но этот мир всегда был другим. И не позволил нарушить свои законы.

– А если бы у нее получилось? – с придыханием в голосе предположила женщина. – Если бы у нее…

– И Всеединый сошел бы на здешнюю землю? – усомнился тощий. – Вряд ли такое возможно. Да и зачем? В этом мире мы наконец-то обрели магию, которой были лишены дома. Пусть она другая, но не менее могущественная. Ведь мы стали почти бессмертны!

Логр с большим удовольствием закрыл бы глаза и зажал уши, только бы не видеть и не слышать тех, кого еще совсем недавно мнил своими единомышленниками. В прошлой жизни.

Ни один из двоих даже не поднял бокал в память о наставнице! Ни один не поинтересовался, как и где она жила все эти годы. Не говоря уже о том, что никто из них не искал Янну. Даже не пробовал. Нет, они скорехонько и благополучно забыли о цели своего перехода через «врата мечты». А ведь когда-то давали друг другу клятву положить свои жизни на алтарь служения богу…

Что ж, время жертвоприношения пришло.

– Она совершила ошибку, – повторил Логр Тори. – Но я не совершу.

Он щелкнул пальцами, и двери распахнулись, пропуская внутрь четверых людей. Двое шли медленно, спотыкаясь на каждом шагу, двое поддерживали их под руки. Двое – с отсутствующим выражением лица, двое и вовсе без лиц – в масках.

– Ты пригласил и других гостей? – осведомилась хозяйка верфи, явно недовольная произошедшим.

– О, они кто угодно, только не гости, – успокоил ее Логр. – Скорее, инструменты.

– Для какого такого занятия? – настороженно уточнил тощий.

Тем временем люди без лиц поставили своих подопечных перед столом и бесшумно удалились, плотно прикрыв за собой дверные створки.

– Вам ничего не кажется странным в этих двоих?

Толстуха и тощий с минуту внимательно разглядывали вновь прибывших, потом первая с сомнением в голосе сказала:

– Не пойму, кто из них мальчик, а кто девочка.

– И не старайся. Они ни то ни другое, а оба сразу.

– Прибоженные? – фыркнул писарь.

– Именно.

– И к чему они здесь? Тем более почти без сознания?

Логр Тори провел кончиком указательного пальца по кромке бокала.

– Как я уже говорил, Янна ошибалась, когда хотела явить Всеединого этому миру. Здесь правят другие боги. Непостижимым образом соединенные, но все же разные. Два бога. И в сознаниях людей они все равно наделяются разными обликами и свойствами. А значит, для их воплощения понадобилось бы два тела, только и всего.

– Ты хочешь повторить ее безумства?! – выдохнул тощий. – И сгинуть так же бесславно, как она?

– О нет, я предпочту увидеть результат своих действий. Сгинуть придется кое-кому другому.

Они были достаточно умны, чтобы понять, к чему идет дело. Хозяйка верфи поднялась на ноги и оскорбленно заявила:

– Я не собираюсь участвовать в твоих бреднях!

Писарь высказался примерно в том же духе, только намного более грубо.